I love humans. Always seeing patterns in things that aren't there. ©
Название: I honestly love you
Автор: Black Bride
Бета: Шрай
Фэндом: Glee
Пейринг: Фурт
Тайминг: 2х14
Жанр: романс, сонгфик
Рейтинг: PG
Размер: мини
Дисклеймер: все лавры – Мёрфи и ко
Предупреждение: ООС, конечно же; спойлеры ко всему сериалу до 2х15
читать
- Вы… что?! – Курт поперхнулся спагетти, и капельки томатного соуса неряшливо забрызгали манжет его новой нежно-фиолетовой рубашки.
Он, как один из самых воспитанных, культурных и просто привыкших выглядеть не иначе как безупречно людей, прекрасно знал, насколько некрасиво – и небезопасно – разговаривать с набитым ртом, но сдержаться в этот раз просто не смог.
- Переспали, - Рэйчел улыбнулась своей самой лучезарной и беззастенчиво-счастливой улыбкой – вот-вот треснет кожа на идеальных высоких скулах.
Курта затошнило. Бифштекс на тарелке тут же приобрел вкус крови – и как же он хотел, чтобы это была кровь Рэйчел Бэрри.
Он никогда и подумать не мог, что у него, при его ориентации, могут быть проблемы с девчонками. И надо же – проблемы появились. Точнее, одна. И имя этой проблемы – Рэйчел Бэрри.
Столько лет он учился с ней в одной школе – и лишь теперь мог с уверенностью понять всех тех, кто считал ее невыносимой. Большей головной боли, чем Рэйчел, мир не знал. Более раздражающего своим деланным позитивом, эгоизмом, эгоцентризмом человека просто сложно было представить. Раньше, до того, как он попал в «Новые Направления», это не так бросалось в глаза. Но стоило столкнуться с этой «звездной» («звезданутой», – с первой же встречи окрестил ее про себя Курт) девочкой – и она стала настоящей занозой даже в его чертовски привлекательной заднице.
Как только Курт влюбился в Финна, который – это было очевидно – вот-вот должен был расстаться с подлой обманщицей Квинн (лишь вопрос времени), – Рэйчел тут же возникла на горизонте, сбивая квотербека с единственно верного курса – в объятия Курта (хотя, признаться честно, он предпочел бы сам нежиться в объятиях своего предмета обожания).
Когда он перевелся в Далтон, то позволил себе расслабиться: уж теперь-то он не будет запинаться о ниточки хитросплетений клубка взаимоотношений, сплетен, измен и палок в колеса счастливой жизни, которые были визитной карточкой старшей школы МакКинли. Он расслабился настолько, что позволил себе даже сблизиться с Рэйчел, в жизни которой, кажется, тоже пошла не самая радужная полоса. И тут – ррраз! – такая подстава.
Поначалу претендовавшая лишь на всемирное признание и тотальное обожание своего таланта (какая малость, ну что нам, сложно, право?), со временем, втянувшись в парочку интрижек и почуяв свою потенциальную привлекательность, Бэрри стала метить также и на первое место в сердцах почти всех знакомых парней. По-видимому, Рэйчел считала, что опыт в любовных делах – пусть и сомнительный – стоит всех слез и разбитых сердец – что ее собственного, что тех несчастных, кому «посчастливилось» стать ее парнями.
Да, она была потрясающе яркой – во всех смыслах. Талантливая, сияющая белоснежной улыбкой («оскалом», – подумал Курт, в очередной раз увидев ее жемчужные зубы), с очень сильным голосом, позволяющим ей в равной степени замечательно петь как «на связках», так и «сняв голос» с них. Наверное, он мог понять, чем она могла привлекать: внешностью (хотя черты ее лица были немного крупноваты) и тем сбивающим с толку позитивом и уверенностью, что били из нее фонтаном. Но, боже праведный, все-таки она не умела дозировать свои эмоции и скрывать мысли и чувства. И как же это раздражало. Как же раздражало то, что все несчастные, кто попадался ей на пути, не сразу понимали всю сложность своей ситуации: прилипчивая, до неприличия назойливая Рэйчел вклешнялась в них намертво, умудряясь потом еще их же выставить «неподходящими кандидатурами». Нет, ничего общего с той же Сантаной – хищной охотницей, чересчур доступной и прямолинейной. Но на Рэйчел тоже уже стоило бы повесить табличку «Опасность». Чтобы знали сразу, что их ожидает.
Он пришел сегодня мило поболтать о происходящем в школьной жизни, о подарке для Мерседес, у которой скоро будет день рождения… И тут выясняется, что Рэйчел не бросила свои попытки склонить Блейна Андерсона к гетеросексуальным отношениям. Курта передернуло от одного мысленного произношения этого слова рядом с именем предмета своих воздыханий.
Сколько можно?! Почему она вечно уводит парней у него из-под носа?! Ладно, Финн. Но Блейн?!
Обида и злость за пару секунд затопили все внутри парня, словно кислотой прожигая внутренности, добираясь до сердца.
Рэйчел включила дурочку, словно не понимала, что значило для Курта ее заявление об их ночи с Блейном. Курт не умел скрывать свои эмоции, которые тут же отражались на его милом личике, поэтому не заметить то, как больно ему стало, девушка просто не могла. Но сочла ненужным. Что ж.
– Знаешь, Рэйч, – Курт поджал губы. – Пожалуй, с меня хватит. Зря мы с тобой стали чаще видеться. Не подружились бы – я бы, может, не пришел на ту твою дурацкую вечеринку. И уж точно бы не привел туда Блейна.
Огромные карие глаза, опушенные длинными черными ресницами, словно бы даже извиняясь, посмотрели на обиженного парня.
– Мне кажется, мы уже говорили с тобой, – начала Рэйчел. – Меньше всего на свете я хотела бы тебя обидеть, но…
– Хватит! – Курт бросил на тарелку вилку, которую все еще сжимал в побелевших пальцах, и она звонко ударилась о фарфор. – Ты по трупам пойдешь, Бэрри, и тебе все мало будет. Ты не человек, ты монстр. Путь к славе не прост, никто не спорит, и через что-то и кого-то приходится перешагивать, но вытирать ноги обо всех своих друзей – это уже не просто свинство, это жестокость.
Курт поймал себя на том, что его голос предательски дрогнул.
Последнее время он стал куда более подверженным перепадам настроения, плаксивым и истеричным. Если бы он был девушкой – это можно было бы смело списать на всем известные проблемы. Но здесь… Он просто ужасно устал оттого, что у него в жизни вечно творится какой-то бред, пока все остальные, пусть и разбиваются о камни, но хоть иногда взлетают выше городских крыш.
Ничего не предвещало беды, все шло так, должно было идти. Но после 14ого февраля почва медленно, но верно начала уходить из-под ног. Сначала оказалось, что Блейн вздыхал совсем не по Курту, а по младшему менеджеру отдела в торговом центре. Когда выяснилось, что менеджеру до Блейна нет никакого дела, то Курт даже подумал, что все к лучшему: зато он рассказал о своей симпатии Андерсону, и теперь можно было не бояться неловкости и недосказанности. Но тот случай с Рэйчел, слишком бурная реакция Курта и чересчур нервный разговор с вроде-как-не-определившимся Блейном сыграл не в пользу Курта. И солнце поблекло.
Далтон, поначалу показавшийся землей обетованный, оказался на деле куда более суровой реальностью. Быть очередной певчей птичкой, обезличенной, без права на дуэты и тем более сольники – даже на репетициях – это было очень тяжело. «Я дива, я дива, я дива», – повторял про себя Курт, стоя среди таких же, как и он, ребят в черно-красной форме на ступенях зала для репетиций. Ни в коем случае нельзя было забывать о том, что он Личность, о том, чего он достиг. И не в коем случае нельзя было потерять свой голос. А эта форма, не оставлявшая и малейшей возможности для самовыражения в одежде – в чем он преуспел больше всех ровесников вместе взятых… Теперь время, когда Курт оказывался дома или выходил за покупками с Мерседес, он использовал на тысячу процентов, чтобы успеть вдоволь насладиться своим внешним видом и произвести впечатление на окружающих, в том числе на Блейна, который тоже зачастую сопровождал его в походах по бутикам и кафе.
Ощущение безопасности стоило многого. Надежда на место в сердце Андерсона – еще большего. Но если, в свете последних событий, второе становилось все более призрачным, то и первое «за» в копилку Далтона, обучение в котором, к тому же, стоило далеко не дешево, постепенно теряло свою весомость. Курт все чаще стал задумываться над тем, что, может, он бы смог пережить стресс от потенциальной опасности, исходившей от Карофски. В конце концов, можно было стараться не ходить одному по коридорам, домой добираться с Финном, больше времени проводить рядом с преподавателями. В общем, вести себя, как девчонка. Ну и что? Его это никогда не пугало. Зато рядом с друзьями. Зато с жакетами от Александра МакКуина и плащом Дольче-Габанна. Зато не видеть каждый день эти невероятные карие глаза, в которых хочется утонуть, и знать, что ты для их обладателя просто друг, хотя приложил уже столько усилий по его завоеванию…
А сейчас Рэйчел своим заявлением дала ему понять, что все усилия были зря. Впервые в жизни Курт готов был признать, что «не определившиеся» геи существуют. И спят с твоими подругами.
– Хрен с вами со всеми, – Курт резко выскочил из-за стола, зацепив только что брошенную вилку, от чего она упала на пол. Он только раздраженно пнул ее подальше в проход между столиками.
– Курт, пойми, раз это случилось, то это к лучшему. Все встало на свои места, – Рэйчел попыталась поймать его руку, но Курт вовремя увернулся.
– Ты права, – в глазах уже стояли слезы, ухудшая обзор, и Курт зажмурился, с силой сведя брови, отчего сразу же заболела голова. – Все теперь на своих местах. Я, как всегда, не при делах, а ты, как всегда, звезда. Только смотри, – зеленые глаза распахнулись, резанув девушку уничтожающим взглядом, – не сгори от своего же сияния. Ты все-таки такая сучка, – юноша скривился, во взгляде читалась обида и презрение.
Курт вылетел из кафе, налетев в дверях на какого-то парня и даже не подумав извиниться, а Рэйчел осталась сидеть на месте, немного ошарашенная реакцией друга, и в то же время убеждая себя в своей правоте. Ему лучше было узнать раньше, чем позже. Она уже поняла, что от недосказанности и запоздалых признаний только хуже.
***
Первым порывом было позвонить Мерседес, но, уже достав из кармана любимого пальто i-phone, Курт передумал: на этой неделе он уже трижды плакался девушке в жилетку, причем каждый раз Мерседес приходила к тому, что Курту, как бы обидно ни было, нужно поставить на Блейне крест и смириться с ролью друга. Ничего нового она бы ему не сказала и в этот раз. И вдвойне будет больно узнать, что она уже в курсе «маленькой победы» Рэйчел – а в этом не приходилось сомневаться.
Курт поежился, укутываясь в свой мягкий шарф из альпаки, и прибавил шагу: дом был уже близко.
Отец с Кэрол уехали на выходные в Колумбус на очередной футбольный матч. В любой другой раз Курт смертельно обиделся бы на то, что папа предпочел уикенду с сыном матч в соседнем городе, но сейчас он был даже благодарен: не было никакого желания объяснять, почему уже в который раз за полмесяца на нем нет лица, и видеть, как отец подыскивает слова успокоения – а это у него получалось с трудом.
Как оказалось, Финн тоже еще не вернулся домой с тренировки. Курт, не раздеваясь, прошел на кухню, выудил из бара «Джек Дэниэлс» и поднялся к себе – заливать горе виски и слезами. Наушники в уши – и до самой ночи он погрузился в мир разбитых сердец, сильных женщин, способных возрождаться из пепла снова и снова, словно фениксы, в мир романтических страданий и сказочной любви.
В голове шумело от десятков прослушанных песен и количества выпитого алкоголя, нежную кожу щипало от соленых слез («Завтра вымажу весь VICHY, какой остался, но это будет завтра», – обессилено подумал Курт, касаясь пальцами своей многострадальной щеки). За окном, должно быть, давно стемнело, но плотные светонепроницаемые шторы Курт задернул еще тогда, когда поднялся к себе несколько часов назад, а поэтому он не имел никакого понятия, сколько сейчас времени. Электронные часы на аудио-системе напротив его кровати сливались сейчас в бесформенное пятно, не подвластное идентификации. Юноша вздохнул и, лишь плотнее прижав наушники к голове, унесся вслед за очередной душещипательной историей любви.
Он не уловил того момента, когда провалился из одной виртуальной реальности в иную – мир снов, а перед глазами уже плыли лацканы черных пиджаков с красной каймой, Паваротти, скачущий на своей жердочке и выдававший вполне осмысленные отрывки песен… Сквозь музыку на заднем плане прорывались голоса: вот Блейн спрашивает его, не поможет ли он ему с новым номером, вот Уэс поздравляет его с получением первой сольной партии за время его пребывания в «Уорблерс», вот Финн спрашивает, почему он спит в одежде… Стоп, что?!
По странному стечению обстоятельств, когда Курт вынырнул на поверхность реальности и, с трудом сфокусировавшись на сидящей рядом с собой на кровати фигуре, узнал в ней сводного брата, в его наушниках звучала та самая песня Бруно Марса, которую Финн пел на свадьбе специально в его честь.
– When I see your face
There’s not a thing that I would change…*
«Типа того, – мысленно согласился со словами песни юноша, нехотя приходя в себя. – Знал бы ты, красавчик, сколько бессонных ночей я из-за тебя провел. Из-за этих твоих медовых глаз, обезоруживающей улыбки, широких надежных плеч и шикарной задницы. И стоило мне переключиться на кого-то, кто, хоть и не может превзойти тебя по красоте, но хотя бы относится к моему биологическому подвиду, как все снова летит к чертям».
– Что ты здесь делаешь? – заплетающимся языком спросил Курт.
Он постарался приподняться на локте, но потерпел фиаско: сил не было вообще, а головокружение не позволяло оторвать голову от подушки. Курт застонал и рухнул обратно.
– О-о-о, Курт, да ты нализался, – Финн только что заметил покоящуюся на соседней подушке пустую бутылку виски.
С тех пор, как Хаммелы и Хадсоны стали одной семьей и переехали в более просторный дом, где у сводных братьев были разные спальни, Финн почти не пересекался с Куртом. Целый день они проводили в своих школах, на репетициях, Финн – еще и на тренировках. Вечером Финн с Бертом частенько смотрели вместе спортивный канал, комфортно расположившись в гостиной с парочкой бутылок пива и с чипсами. Несколько раз он замечал, как Курт, вернувшись домой и застав мужчин за «серьезным делом», какое-то время стоял в дверях и грустно улыбался. Финн прекрасно понимал, что значила для Курта близость интересов Берта и его приемного сына. Но это сплачивало их новую семью, Хаммел-старший был счастлив, и Курт отступил. Он вообще был куда мудрее Финна, который до последнего упирался и старался затормозить развитие отношений между Бертом и Кэрол, за что теперь ему было невероятно стыдно. За то, как улыбалась его мама, за счастливый блеск в ее глазах, за новые прически и стильную одежду, заботливо подобранную ей Куртом («Мой личный стилист», – смеялась Кэрол), он готов был отдать все, что у него было.
Сегодня он немного удивился, когда, подходя к дому, понял, что ни в одном окне не горит свет. Потом вспомнил, что мама с отчимом должны были уже быть в Колумбусе, но Курт-то уже должен быть дома! Или снова пошел по магазинам с Мерседес до позднего вечера? Как кто-то вообще мог получать удовольствие от шоппинга? Бездарная трата времени, сплошное раздражение оттого, что не всегда с первого раза тебе подходит та или иная футболка или джинсы, дикие ценники, которые расстраивали еще больше… А Курт, как настоящий шопоголик, мог проводить в бутиках все свободное время. Кажется, если бы у него была возможность, то он остался бы жить в торговом центре.
Финн улыбнулся уголком рта. В какой-то момент он стал понимать, в чем была его первоначальная проблема в отношениях с новоиспеченным братом: он все равно бессознательно пытался воспринимать Курта как парня – нормального парня. И поэтому все отклонения, которых у Курта, понятное дело, было в избытке, выбивали его из колеи, раздражали и даже пугали.
Стоило зарубить себе на носу, что Курт – скорее, девчонка, чем мальчик, – и дело пошло на лад. Это было очень сложно прочувствовать раньше, но вполне возможно осознать, живя с Куртом под одной крышей. Все эти батареи из тюбиков кремов, шампуней и прочей дребедени в ванной, невероятные познания в марках и стилях одежды, кулинарный талант, разбросанные по всему дому глянцевые журналы… В один прекрасный момент Финн поймал себя на том, что он воспринимает Курта как хозяйку дома Хаммелов. Кэрол все еще не до конца освоилась в этой роли, а Курт не спешил отдавать трон. В доме словно жили две женщины и двое мужчин.
Ну а перевод Курта в Далтон, где тот влюбился в Блейна, о котором только и было разговоров, окончательно усмирил подсознание Финна. Он перестал психовать из-за нечаянных прикосновений, когда они сталкивались в дверях или Курт деловито поправлял воротничок его футболки-поло, прежде чем выйти на улицу. Финн радовался, что теперь, помимо мамы, кто-то еще заботится о мужчинах в доме. Ведь, пусть она и любила Берта, в ее жизни прибавилось хлопот. Единственное, что еще напоминало Финну о том, что Курт может быть потенциально опасен, это его вечерний ритуал «принесу брату на ночь теплого молока». Финн каждый раз подскакивал, когда Курт в свойственной ему кошачьей манере бесшумно вырастал невесть откуда за его спиной, протягивая теплую кружку с неизменно ласковой улыбкой. Финн всегда благодарил его за заботу, делал пару глотков и отставлял кружку на прикроватную тумбочку, снова возвращаясь к тому, что только что делал – обычно это было прохождение очередного уровня какой-нибудь компьютерной игрушки.
Когда Финн уже закрывал за собой дверь, он услышал, как где-то на улице, в паре кварталов от их дома, заверещала автомобильная сигнализация, после чего послышался звук разбившегося стекла. Квотербек нахмурился: район, куда они переехали, слыл достаточно спокойным, и подобный разбой был в диковинку. «Еще и Курта дома нет, – обеспокоенно подумал парень. – Не дай бог, нарвется в темноте на кого-нибудь пострашнее Карофски».
Он зажег свет в прихожей и понял, что ошибся: лакированные щегольские туфли Хаммела стояли под вешалкой. «Но свет-то не горел», – недоуменно подумал Финн. Ему как-то не приходило в голову, что кто-то может добровольно сидеть в совершенно темном доме.
Скинув с себя ветровку и занеся к себе в комнату спортивную сумку, Финн прислушался: в доме было по-прежнему тихо. Если Курт действительно у себя, то почему не вышел встречать брата?
Дверь в комнату Курта была приоткрыта, когда Финн поднялся на второй этаж.
Сам он выбрал комнату внизу, когда их новоиспеченная семья переехала в новый дом. Точнее, он подождал, когда остальные члены семьи определятся со своей дислокацией, и занял ту, что осталась. Теперь рядом с его спальней находилась ванная, а следом – комната мамы и Берта. Курт же, оправдывая свое звание одного из «Уорблерс», забрался повыше, как певчая птичка. Цветовое решение в его комнате поначалу удивило Финна: даже комната в цоколе, которая была у него еще в старом доме, несмотря на негативное отношение квотербека ко всем «гомосятским» деталям, выглядела более уютно и обжито. Она четко ассоциировалась у Финна с Хаммелом-младшим – эпатажным, любящим держать все необходимое под рукой, но обязательно требовавшим простора для своего воображения и деятельности. А новая была какой-то… обезличенной, что ли. Слишком светлой, слишком уравновешенной. Далтон отобрал у Курта возможность самовыражаться в одежде и музыкальных номерах, а Курт отобрал у своей комнаты ее индивидуальность.
Когда Финн вошел в темную комнату, поначалу ему показалось, что она пуста. Но, приглядевшись, он заметил на кровати хрупкую фигурку юноши, утонувшего где-то между подушками и покрывалом. Тот лежал, не двигаясь.
– Курт? – настороженно позвал квотербек.
Финн присмотрелся и удивился еще больше: Хаммел лег в кровать, даже не сняв верхнюю одежду.
– Почему ты спишь в одежде? – Финн повысил голос в надежде привлечь внимание. – С тобой все нормально?
Фигура зашевелилась, а следом приоткрылись, чуть дрогнув, веки, и вот уже Курт, явно с трудом осознавая обстановку, как-то оценивающе смотрит на брата. Финн осторожно сел на край кровати.
– Что ты здесь делаешь? – голос Хаммела был чуть капризным.
Он попытался приподняться на локте, но тут же снова откинулся на подушки, и тут Финн заметил лежащую рядом бутылку из-под виски. Все сразу стало понятно.
– У тебя какие-то проблемы?
– Ты не очень-то наблюдательный, – грустно усмехнулся Курт и, кажется, смахнул нечаянно набежавшую слезу, но Финн не был уверен, что ему это не показалось. – У меня уже давно проблемы.
– Нет, я слышал про тот случай с Блейном в твоей постели, – принялся оправдываться Финн. – Берт был действительно сбит с толку.
– Ах, ну надо же, – Курт возмущенно раздул ноздри. – Сам бросался за меня в атаку с больным сердцем, а стоило увидеть парня в постели сына – и забеспокоился. Он думал, вся моя ориентация сведется к повышенному вниманию к своей внешности и девчачьим интересам? – он болезненно ухмыльнулся. – Что ж, ему не о чем беспокоиться. Похоже, так оно и будет. Мне как-то не везет в любви, – Курт зарылся лицом в подушку и нечленораздельно пробормотал что-то. Кажется, про Рэйчел, и Финн навострил уши.
– Прости, что? – он придвинулся ближе. – Ты сказал что-то про Рэйчел?
– Твою ж мать, Финн! – Курт так резко поднял голову с подушки, что затылком стукнул Финна в челюсть.
Квотербек, не ожидавший такого порыва, не успел увернуться и охнул от вспышки боли. Каким бы хрупким ни был Курт, а удар головой в челюсть оказался весьма ощутимым. Юноша перепугался того, что сделал больно своему экс-предмету воздыханий и даже сразу как-то немного протрезвел.
– Прости-прости-прости, – зашептал он и коснулся рукой мужественного подбородка обескураженного Финна. – Я не хотел.
То ли шок был еще сильным, то ли на Финна так успокаивающе действовала густая темнота комнаты, – но он даже не дернулся, позволив тонким длинным пальцам Курта задержаться на своем подбородке на несколько мгновений. Кончики пальцев были прохладными, а прикосновение – очень бережным, и от него не хотелось уворачиваться.
– Ничего, – в конце концов выдохнул Финн, и Курт поспешил убрать руку. – Пакерман бьет больнее, – они улыбнулись друг другу. – Так что про Рэйчел?
Курт снова помрачнел.
– Ты правда ничего не знаешь? – он недоверчиво прищурился, но уже в следующее мгновение, словно прозрев, цокнул языком. – Вы действительно стоите друг друга.
– Ты о чем? – Финн не любил, когда говорили загадками.
– Вам под вашим же носом изменяют, кто-то с кем-то встречается, спит, мир рушится и заново рождается, – а вы свято верите в то, что все спокойно. Именно поэтому девушки так любят тебя дурить, Финн,– Курт странно посмотрел на сидящего рядом юношу: то ли с сожалением, то ли с презрением.
Повисла пауза. Финн все еще не понимал, к чему клонит Курт.
– Рэйчел снова увела у меня парня, – продолжил Хаммел.
– Какого парня? – Финн недоуменно воззрился на Курта.
– Алё! – Курт щелкнул пальцами перед носом квотербека. – Рэйчел переспала с Блейном. Так понятно?
Финн явно тормозил. По мере того, как смысл сказанного доходил до него, его глаза расширялись. Курт еле сдержался, чтобы не рассмеяться – настолько забавно сейчас выглядел Финн, у которого в голове шел сложнейший процесс осмысления.
– Но ведь… – Финн посмотрел почему-то на свои руки, потом куда-то в сторону, а затем не Курта, – он же гей. Как они умудрились?
– Алкоголь творит чудеса, – надломлено усмехнулся Курт. – Рэйчел открыла для себя его магию и теперь экспериментирует, втягивая в свои опыты самых неожиданных персонажей, – он опустил взгляд, боясь, что сейчас снова заплачет.
По тому, как Курт вздохнул и сглотнул, Финн, наконец, понял, чем расстроен парень.
Информация про Бэрри и Андерсона укладывалась в голове с трудом. Но даже если он и удивился – то именно предмету сексуальных домогательств Рэйч, а не самому этому факту. Хоть она до сих пор и нравилась ему, но последние ее поступки все больше отталкивали от нее Финна. Она, кажется, совсем не ценила хорошего отношения к себе со стороны друзей, разбрасываясь доверием и добротой. Финну было немного неприятно, что он, как всегда, узнает обо всем через десятые руки, но сообразительности – и он признавал это – ему действительно не доставало. Кем была для него Рэйчел сейчас? Абсолютно точно – бывшей девушкой. Никаких перспектив. «Склеенная чашка – не красивая чашка», – он как-то увидел эту глупую фразу в чьем-то твиттере, и тогда не понял, о чем это. Сейчас понимал. Если он не хотел еще большей боли – стоило раз и навсегда забыть о Рэйчел Бэрри, смирившись с мыслью, что она навсегда останется для него одной из самых привлекательных и чудесных девушек на свете, к которой он испытывал очень сильные чувства, и с которой у него было много общих интересов. Но еще больше – различий. Он никогда бы не смог предать чувства другого из глупой мести, ради эксперимента или чтобы кому-то что-то доказать. Тот случай с Сантаной уже исчерпал себя, даже вспоминать не хотелось. А Рэйч, кажется, только вошла во вкус.
– Ну и… флаг им в руки, – нарушил повисшую тишину Финн.
Курт поднял непонимающий взгляд, и солист «Новых Направлений» увидел, что в них стоят слезы.
– Если Блейн действительно считает себя геем – долго эти эксперименты не продлятся. Рэйчел снова побесится, да и разбежится с ним, как со всеми остальными, – Финн улыбнулся.
В этот момент Курт подумал: «Пожалуй, более добросердечного и простого человека не сыщешь во всей Лайме. Надо же быть таким… открытым и всепрощающим. Да ты сам себе жареный Иисус, Финн Хадсон», – и улыбнулся в ответ, шмыгнув носом.
– Хватит реветь, как девчонка, Курт, – в уголках глаз Финна появились добрые лучики. – Они этого не стоят, – он подбадривающее похлопал юношу по плечу. – А Блейн мне вообще никогда не нравился, если тебе это интересно.
Идеальной формы бровь Курта поползла вверх. Финн вообще никогда ничего не говорил о товарище Курта по Далтону. «Что еще нового я сегодня узнаю?» – заинтересованно подумал парень, чувствуя, как его разбитое сердце начинает постепенно приходить в себя.
– Да ты его видел-то всего пару раз мельком, – на распев произнес Курт, садясь на край кровати рядом с Финном и заглядывая тому в глаза.
Финн пожал плечами.
– Мне хватило той вечеринки, поверь, – Финн рассеянно улыбнулся. – Да и наслушался о нем немало. От тебя, Берта и ребят, кто уже побывал на выступлениях «Уорблерс», – он вздохнул, подумав о Дне Святого Валентина, когда ни он, ни Квинн не смогли выбраться в кафе, куда позвал всех Курт. – И должен тебе сказать, он какой-то… не такой.
– Не такой? – Курт часто заморгал и привалился к теплому плечу квотербека.
В голове все еще была свинцовая тяжесть от количества выпитого алкоголя, мозг отказывался работать, по ощущениям лениво дрейфуя в какой-то жидкости (предположительно, все том же «Джек Дэниэлс») и периодически стукаясь о черепную коробку.
Финн чуть напрягся, но не стал отталкивать пьяного Хаммела, и попытался сосредоточиться на выражении своих мыслей.
– Твой Блейн, он…
– Он не мой, – покачал головой Курт.
Финн успокаивающе похлопал его по плечу, для чего пришлось лишить Курта опоры в виде своей руки. Хаммел снова начал заваливаться на спину – вертикальное положение явно давалось ему с трудом, – но в последний момент Финн придержал его за плечи. От прикосновения широких теплых ладоней квотербека к своим лопаткам у Курта вдоль позвоночника пробежал легкий электрический разряд.
– Ну так о чем я… – Финн вернулся к разговору, не замечая, как юноша рядом прикусил губу и придвинулся чуть ближе.
– О Блейне, – шепнул Курт, сам поражаясь своему молниеносному переключению из режима «страдания по Блейну» в «интерес к обществу Финна».
«Я дешевая шлюха, – утомленно подумал юноша. – А может, ты всегда будешь для меня вечной нереализованной фантазией, недостижимой, но оттого не менее желанной».
– Блейн прикольный чувак, не настолько самовлюбленный, как Джесси, но достаточно уверенный в себе, чтобы привлекать внимание. Поет хорошо… Правда, я все равно не понимаю, откуда у него такая монополия на все соло в вашем хоре. Гей он или не гей – я в этом не разбираюсь, – Финн посмотрел на Курта, но тот никак не отреагировал, лишь внимательно слушал сводного брата и сосредоточенно сопел, – но мне кажется, он не достаточно честный, что ли… Открытый. Он такой правильный, аккуратный, приятный. Настраивает на хорошее отношение к себе. Только смотришь на него и не знаешь, что от него можно ожидать. Не в плане каких-то опасностей, а в плане простого человеческого общения. Не знаю, чувак, – Финн дернул плечами. Он действительно не знал, как объяснить, что именно его не устраивало в солисте хора Далтона. – Он кажется мне немного ненастоящим. Типа, знаешь, этого, как его… – он нахмурился, вспоминая имя, – с кем там Барби спит?
Курт прыснул:
– Кен?
– Точно, – Финн обезоруживающе улыбнулся, и настроение Курта определенно пошло на подъем.
Он все еще выглядел, как красивая грустная игрушка, но Финн заметил, что на душе у сводного брата полегчало.
– Он тебя не стоит, – подытожил Хадсон. – Ты куда более настоящий. И яркий.
Курт поднял на него широко распахнутые глаза. Он не ожидал такой оценки от квотербека. Внутри закопошилось знакомое чувство восхищения этим добрым, простым и открытым человеком.
Финн вдруг улыбнулся еще шире.
– Ты знаешь, какой кипиш у тебя на голове?
Курт словно пробудился ото сна, в ту же секунду осознав, насколько же ужасно он сейчас, должно быть, выглядит: провалявшийся несколько часов в постели в верхний одежде, заплаканный, с черт знает во что превратившейся прической…
– Ох, – только и смог, что выдохнуть Хаммел, кое-как приглаживая растрепавшиеся волосы. – Я сейчас, – он резко встал с кровати, отчего голова страшно закружилась, но устоял на ногах.
Тут же, прямо на пол, он скинул мятый плащ и, перешагнув через него, скрылся в том аппендиксе комнаты, где располагался его туалетный столик.
Спустя две минуты он вышел оттуда несколько посвежевшим и опрятным.
«Все бы девушки так заботились о своем внешнем виде, как ты», – подумал про себя Финн, оглядывая парня.
– Как ты смотришь на то, чтобы выпить со мной еще по чуть-чуть? – Курт выжидающе посмотрел на футболиста, уперев руки в бока.
– Слушай, а тебе не хватит ли? – недоверчиво сощурился Финн.
– Я и так давно себе ничего такого не позволял, – юноша цокнул языком и закатил глаза. – А сегодня мне разбили сердце. Всмятку. Мне можно.
Сказано это было настолько манерно, что Финн еле сдержался, чтобы не рассмеяться.
– Если бы я так надирался всякий раз, как мое сердце разбивают, я бы уже точно не играл в команде, – усмехнулся квотербек. – Времени бы не оставалось.
– Вот и выпьем за разбитые сердца, – Курт взял его чуть повыше запястья и потянул на себя, увлекая за собой прочь из комнаты.
Впрочем, Финн и не думал сопротивляться: запах высококачественного виски, витавший в комнате Курта, и так соблазнил его в достаточной степени.
В баре оказалось достаточно много алкоголя, чему Финн удивился: они с Бертом предпочитали пиво и, по особым случаям, бренди. Но, как оказалось, у них в доме также можно было найти три разновидности виски, две – текилы, абсент и коньяк. «И кто это все покупает? Не Курт же, в самом деле, с его-то внешностью», – недоуменно подумал Финн, покосившись на юношу, который сосредоточенно крутил в руках бутылку «Хэннесси».
Почувствовав на себе взгляд квотербека, Курт оторвался от изучения этикетки, которую и так знал наизусть. Мысли все равно были где-то далеко.
– Имеешь что-нибудь против коньяка? – Курт не стал дожидаться ответа и тут же потянулся за двумя бокалами, стоявшими на полке.
Координация движений была все еще нарушена – и сейчас он хотел нарушить ее еще больше, – так что один из бокалов почти упал – Финн подхватил его в последний момент.
– У-упс, – пьяно протянул Курт. – Пожалуй, наливаешь ты, – он протянул Финну и свой бокал.
Квотербек вздохнул и щедро плеснул в оба бокала «Хэннесси». Последний раз он пил его, пожалуй, больше года назад, когда они еще встречались с Квинн. В голову забрались ненужные мысли, снова вспомнилась та обида, осознание страшного предательства со стороны той, кого он, как ему казалось, любил. Финн поднес бокал к губам и залпом выпил все содержимое.
Курт округлил свои красивые зеленые глаза.
– Ну ты маста-ак, Хадсон. За твой талант! – он заглянул в свой бокал и тоже попытался выпить все одним глотком, но потерпел неудачу.
Запала не хватило. Хаммел вздрогнул и втянул воздух сквозь стиснутые зубы – горло немилосердно обожгло. Ему вдруг захотелось почувствовать этот же жар во всем теле. Забыть, зачем он напился с самого начала, и зачем он сейчас пришел за добавкой.
– А знаешь, Финн, – Курт прислонился спиной к шкафчику рядом с квотербеком, – Рэйчел пьет ничуть не хуже тебя. Женщины пошли… стойкие, – он заговорщически подмигнул и придвинулся ближе, заглядывая Финну в глаза.
«Интересные такие, прозрачные…» – подумал про себя Финн, впервые ловя себя на том, что он всматривается в глаза Курта. Сейчас зрачки юноши были расширены, отчего глаза казались еще больше.
– Ты хотел бы, чтобы она вернулась? – Курт вдруг посерьезнел и уставился на Финна.
– Нет, – футболист покачал головой, глядя в пустой бокал у себя в руках. – Может, и хотел раньше, но после вечеринки как-то совсем уже об этом не думаю. Ничем хорошим это не закончится. Началось все с… не совсем честной игры и закончилось тем же, – Финн неопределенно пожал плечами и облизнул губы, приковав к себе тем самым жадный взгляд Хаммела.
Курту определенно нравились умозаключения Хадсона. Он даже кивал в ответ, а в голове вертелось: «Как ты сейчас облизнул свои губы… И глаза у тебя теплые-теплые, и улыбаешься ты так сексуально… Нет, бабы конкретные дуры. Тебя, конечно, приятно водить за нос – слишком ты доверчивый, – но какие же они дуры…».
Он не сразу понял, что Финн обращается к нему, протягивая бутылку:
– Еще?
– О, да, –Курт мило улыбнулся, и Финн долил ему коньяка. – Ну так что, за то, чтобы не возвращалась? – он приподнял свой бокал.
– Чтобы не возвращалась, – чуть помолчав, отозвался Финн и чокнулся с Хаммелом.
Кода он выпил уже второй полный бокал подряд, в голове, наконец, зашумело. По телу разлилось приятное тягучее тепло и Финн расслабленно прикрыл глаза.
В следующую секунду он услышал, как Курт тихонько напевает:
– You're gonna catch a cold
From the ice inside your soul
So don't come back for me
Don't come back at all**
Финн в который раз с того момента, как он впервые познакомился с певческими талантами Хаммела, подумал, что его безупречному меццо-сопрано позавидовали бы многие певцы и певицы.
Тут Курт прервался и, уверенно кивнув своим мыслям, вытащил из кармана как всегда узких, идеально обтягивающих его бедра джинсов свой телефон. Через секунду из динамика зазвучала та самая песня:
I learned to live, half-alive
And now you want me one more time
Who do you think you are
Runnin round leaving scars
Collecting your jar of hearts
And tearing love apart
You're gonna catch a cold
From the ice inside your soul
So don't come back for me
Who do you think you are
«Господи, у него всегда на телефоне находится все, кроме нормальных песен», – усмехнулся Финн. Сейчас ему было, в общем-то, все равно. Да и слова были как раз в тему. Рэйчел так себя и вела: собирала трофеи из сердец популярных мальчиков в погоне за самоутверждением и мифическим опытом. И когда она пыталась вернуться, тут же говоря о том, что она только что изменила ему с Паком, хотелось и правда спросить: «Who do you think you are?»
Курт начал тихонько покачиваться в такт музыке, то и дело соприкасаясь с плечом квотербека. Мелодия была нудноватая и размеренная – такая, под которую обычно парочки танцуют медляки на школьных дискотеках. Похоже, именно эта мысль и пришла в голову юноши: ему захотелось потанцевать, тем более что рядом находился такой привлекательный молодой человек.
Курт встал напротив Финна и склонился в притворном поклоне, выставив вперед ладонь. Бровь Финна поползла вверх.
– Дамы приглашают кавалеров, – отшутился Хаммел, все еще склоняя голову.
Нетрезвый рассудок Финна шевельнулся в попытке найти предлог увильнуть от неловкой ситуации, но так ничего и не придумал. Он чуть скованно улыбнулся и взял Курта за руку. Ладонь была нежной и прохладной. Возник вопрос: куда девать вторую руку? На свадьбе мамы и Берта Финн все-таки не решился положить руку Курту на талию, когда он какое-то время танцевал с ним. А сейчас, когда не нужно было беспокоиться о посторонних людях, пожалуй, можно было не заботиться о таких деталях.
Финн поудобнее пристроил руку на талии Курта, и тот, удивленно и радостно блеснув своими невероятными глазами, придвинулся вплотную к широкой груди квотербека и начал плавное движение по кухне.
Музыка продолжала трещать из не особо сильного динамика, и основным звуком, который слышал сейчас Финн, было его сердцебиение. Хаммел смотрел на него с явным обожанием, и Финну было немного неуютно под этим взглядом, хотя не настолько, что прекращать этот странный танец.
«Все-таки он удивительный», – подумал про себя футболист, стараясь незаметно рассмотреть своего партнера по танцу. Он подумал, что геи бывают разные, но в основном они смотрятся не особо органично: мужское тело диссонирует с типичными ужимками и манерностью представителей меньшинства. А Курт весьма гармонично смотрелся во всех этих женственных нарядах, не раздражал своими интонациями, а жеманство выглядело достаточно мило и кокетливо.
So don't come back for me
Don't come back at all
Песня смолкла, а следом за ней зазвучал какой-то инструментал.
Курт умиротворенно вздохнул и, закрыв глаза, расслабленно положил голову на плечо Финна.
«Спокойно, парень, – мысленно начал успокаивать себя Хадсон, когда Курт горячо задышал ему куда-то в ключицы. – Без резких телодвижений. Просто воспринимай его как… девчонку, которая тебе не нравится, вот и всё. Скажем, Мерседес, – Финн задумался, машинально продолжая кружиться по комнате с хрупким юношей в своих объятиях. – Хотя нет. Мерседес мне нравится даже меньше, чем Курт. Она все-таки жирная и одевается ужасно, а он вполне симпатичный и следит за собой лучше любой девушки».
Финн прикрыл глаза, чувствуя легкое приятное головокружение от их размеренного танца и проникавшего все глубже в кровь алкоголя. До него не сразу дошло, что сейчас он мысленно сделал комплимент тому, кого меньше всего хотел бы рассматривать с точки зрения красоты.
Волосы Курта приятно пахли чем-то сладким – кажется, ванилью – Финн плохо разбирался в этих штуках. Он будто бы случайно, просто потому что наклонил голову, коснулся его шевелюры кончиком носа, и с удивлением понял, насколько же они мягкие и приятные на ощупь. Настолько, что хотелось зарыться в них носом и вдыхать их аромат. Волосы Рэйчел хоть и были густыми и шикарными, но по структуре своей –жесткими и упругими. «Вот для рекламы шампуня подошли бы идеально», – хмыкнул про себя Финн. Квинн всегда пахла апельсинами, и Финну беспрестанно хотелось чихать, поэтому он был рад привычке королевы болельщиц забирать их в аккуратный хвост. Волосы Сантаны он уже помнил плохо. В них, кажется, вообще не было ничего примечательного.
Курт поудобнее устроил голову на могучем плече квотербека, облизнул пересохшие губы и ненароком задел губами шею сводного брата. Финн резко остановился. Его словно ударило током. Так, что перехватило дыхание. Так, что ему захотелось, чтобы это оказалось не случайностью, и Курт действительно поцеловал его в шею. Еще раз.
– Так, всё, пора на боковую, – он решительно убрал руки Курта со своих плеч и, стараясь не глядеть на расстроенное, почти плаксивое личико своего партнера по танцу, направился прямиком к себе.
Курт был сейчас не в состоянии возражать или возмущаться, тем более – притворяться, что его не посетила шальная мысль получить сегодня вполне конкретное внимание Финна. Пусть это прикосновение к шее квотербека и было нечаянным…
Хаммел вздохнул, выключил музыку и на подкашивающихся от количества алкоголя в крови ногах поднялся к себе.
***
Финн весь извертелся в кровати. Сон никак не шел, в голове толкались, как на футбольном поле, мысли – одна абсурднее другой. Большая часть из них касалась Курта. Финну действительно было жаль его: Хаммел с его почти детской искренностью, эмоциональностью и талантливостью заслуживал хотя бы одного солнечного дня в своей жизни, но злодейка-судьба его не щадила. Финн подумал о том, что Курт, должно быть, действительно умеет любить. Искренне и с полной отдачей. Так, как никогда не любила ни Квинн, ни Рэйчел. Сам он знал, как это прекрасно: отдавать себя, открываться навстречу кому-то, желать быть рядом и защищать любимого человека. А вот в ответ никогда этого не получал. Может, просто не умел показывать своих чувств?.. А Курт, с его невероятной выдержкой, терпением, с его умением проглатывать обиды, кажется, умел любить. Когда-то – его. Сейчас – Блейна. А этот чернобровый зазнайка совсем его не стоил.
В этот момент чуть слышно скрипнула дверь. Финн замер в надежде прикинуться спящим.
– Я подумал, что не могу изменить традиции приносить тебе теплое молоко на сон грядущий, – подал голос Курт за его спиной. – И можешь не ломать комедию: я прекрасно знаю, как размеренно ты сопишь, когда спишь по-настоящему.
Финн открыл глаза и недоверчиво уставился на Хаммела.
– Соплю?
Курт улыбнулся.
– Да. И очень мило, надо тебе сказать, – он присел на краешек кровати рядом с Финном.
– Курт, уже почти час ночи, какое молоко? – Финн попытался воззвать к трезвости рассудка юноши (а может, своего?).
«Хотя какая, к чертям, трезвость», – хихикнул внутренний голос квотербека.
– Поэтому на выбор я принес еще и воды, – невозмутимо откликнулся парень, и Финн заметил, что тот и правда держал по стакану в каждой руке.
Финн застонал и откинулся на подушку.
– За-чем? Зачем, объясни мне?
– У тебя будет сушняк, вода пригодится, – тоном «какой-же-ты-глупый-господи» заметил Курт, ставя стаканы на прикроватную тумбочку и поворачиваясь к Финну корпусом.
Сквозь не достаточно плотно закрытые шторы с улицы пробивался бледный свет фонарей, мягкими мазками ложась на предметы в комнате, обрисовывая контуры, но не раскрывая всех секретов. Свет падал на лицо Курта, сидевшего сейчас на кровати Финна, и Хадсон невольно залюбовался игрой светотени на идеальных точеных скулах, остром носике, симпатичной ямочке на подбородке юноши. Эта последняя деталь придавала Курту особую трогательность, и к ней нестерпимо хотелось прикоснуться, провести пальцем от подбородка – чуть выше, коснуться нижней, еще по-юношески пухлой губки…
Курт заметил перемену во взгляде сводного брата и мило улыбнулся, незаметно расправляя плечи, чтобы лучше предстать в неверном свете. Он опустил взгляд, рассматривая свою ладонь, лежащую в каком-то дюйме от руки Финна, и тот последовал его примеру. Он никогда особо не приглядывался к пальцам Хаммела, а… стоило бы. Длинные, тонкие, они продолжались изящной кистью и невероятно хрупким на взгляд запястьем. Курт вообще весь был изящным, утонченным, точеным. В голове Хадсона завертелось столько эпитетов, которые в трезвом уме он никогда бы не вспомнил…
«В следующий раз перед сочинением по английскому обязательно напьюсь», – отметил он про себя.
И вдруг Курт начал тихонько напевать песню, в которой через пару строчек Финн узнал «I Go to Sleep» австралийской певицы Сии Фёрлер.
– When I look up from my pillow
I dream you are there with me
Though you are far away
I know you'll always be near to me
Он замолк и словно бы смущенно опустил взгляд. Лучики света уютно расположились на длинных пушистых ресницах, придав еще больше очарования этому неземному существу, сидящему на краю кровати. Финн задумался на мгновение, но потом, решив все-таки уступить бредовому порыву, улыбнулся и продолжил песню припевом:
– I go to sleep
And imagine that you're there with me
Сказать, что Курт в этот момент удивился – не сказать ничего. Сердце сбилось с ритма, пропустив удар, и теперь набирало обороты. Если бы Финн просто выставил его из комнаты, было бы привычнее и правильнее. Ожидаемо. Конечно же, он зашел к Хадсону в комнату лишь под предлогом вечерней традиции с молоком, а на самом деле просто давно вырванная из сердца надежда на что-то большее, чем дружба, снова нашлась где-то глубоко внутри Курта. Зашевелилась, разбуженная их танцем и вечером, карими глазами квотербека, капельками Hennessey на губах, которые он так сексуально слизывал, их разделенным на двоих одиночеством…
Петь дальше или не петь?
– I look around me
And feel you are ever so close to me
Курт зажмурился, боясь, что не услышит ничего в ответ.
В этот момент Финн не выдержал и, плюнув на всю абсурдность ситуации – он, убежденный натурал, почти что гомофоб, всеми силами пытавшийся оградить себя от излишнего внимания со стороны Хаммела, сейчас, в темноте, поет с ним романтическую песню, – и накрыл ладонь Курта своей, преодолев те дюймы, что их разделяли.
– Each tear that flows from my eye
Brings back memories of you to me
I go to sleep
And imagine that you're there with me –
услышал ответную строчку Курт и задохнулся, почувствовав ЕГО пальцы на своей руке.
Он уже целовался с Бриттани, он держался за руку с Блейном, он тысячу раз обнимался с друзьями. Прикосновения не были для него чем-то запретным и новым. Но почему-то в этот раз все было по-другому. Более интимного и волнующего прикосновения он еще не знал. Площадь кожи в несколько квадратных дюймов в одночасье превратилась в сверхчувствительный локатор. Чуть мозолистые пальцы, широкая горячая ладонь, немного неуверенное прикосновение – еще бы.
«Курт Хаммел, не натвори глупостей», – попытался внушить себе юноша, понимая, что сознание уплывает все дальше, отключается, оставляя только эмоции, дикое напряжение и чистое ликование. Лишь бы не спугнуть, лишь бы тот, о ком он столько мечтал, надежду на место в сердце кого давно уже потерял, не «очнулся».
Но обдумывать свое дальнейшее поведение ему не пришлось. Финн потянул Курта за руку на себя, и тот, не в силах противиться силе капитана футбольной команды и своим желаниям, упал на Финна сверху, столкнувшись с ним почти нос к носу.
Курт нервно облизнул губы и, не веря своему счастью, прошептал последние слова песни, лишь бы сдержаться и не запищать от восторга:
– I was wrong, I will cry
I will love you till the day I die
You were all, you alone and no one else
You were meant for me
Финн мог бы поспорить на что угодно, ни у одной из девушек в его жизни он не встречал во взгляде столько искренности, благодарности, трепета и волнения, как у Курта. Искорки света играли на радужке глаз, отчего они стали похожи на микро-версию звездного неба. Финн подумал, что при дневном свете глаза Курта выглядят не менее красиво: то зеленые, то голубые, и в то же время прозрачные. И сейчас весь этот звездный свет предназначался только ему, отчего кружилась голова.
– Ты же знаешь, я никогда не полюблю мальчиков, – прошептал Финн и улыбнулся уголком рта – он сказал это, скорее, для себя.
– Никто и не просит любить всех мальчиков, – прошептал Курт в ответ и выдохнул парню в губы, обжигая своим горячим дыханием. – Только одного.
Финн подался чуть вперед и коснулся губ Курта.
Фейерверки? Рэйч что-то говорила про фейерверки? Квинн вызывала в нем что-то? Боже, нет. Может, и вызывала. Но это «что-то» ни в какое сравнение не шло с тем шквалом эмоций, что сейчас обрушился на Финна. Адская смесь из удивления, заводящей до дрожи опасности, новизны, тепла, нежности, желания, глубочайшего чувства единения с тем, кто все это время был рядом, поддерживал его, терпел, заботился о нем…
Финну показалось, что он слышит звук рушащейся стены из невежества, недоверия и страха. Он просто боялся признаться себе, что пол, на самом деле, играет не такое уж большое значение, когда тебя действительно любят. Когда тебе рады и готовы быть рядом, что бы ни случилось.
Может, поначалу это было игрой даже для самого Курта – робкой влюбленностью и желанием доказать Финну, что на свете бывают и иные варианты развития событий. Но со временем, живя рядом, Финн действительно стал для него частью его самого. Как друг, как брат, как вечная нереализованная влюбленность, не получившая выхода и трансформировавшаяся в куда более основательное, теплое и сильное чувство. Он не разлюбил его. Просто перевел это чувство на другой уровень, смирившись с менее романтической ролью. Но, стоило разбиться хрустальной оболочке сердца, выросшей за время общения с Блейном, и на поверхность снова вышло прежнее чувство.
Курт постарался вложить в этот поцелуй все, что хотел бы сказать Финну. Конечно, он еще не раз споет ему – ведь музыка передает чувства лучше любых слов. Но сейчас у них было лишь несколько мгновений близости, когда нужно было сказать максимально много.
Финн отдался этому поцелую, стараясь не думать ни о чем. Губы Курта были такими мягкими, нежными, податливыми, горячее дыхание обжигало, мир вертелся и никак не мог найти точку опоры, а по всему телу бежали мурашки. Чье сердцебиение он сейчас чувствовал на губах? Свое? Его? В груди били барабаны, легкие механически раздувались, но воздух был не нужен – сейчас воздухом для него стал один-единственный человек.
Когда они оторвались друг от друга, Финн с трудом сфокусировался на раскрасневшемся лице Курта. Даже в бледном свете с улицы был виден румянец на его невероятно белых, нежных щеках.
– I honesty love you, – прошептал Курт. Из глаз от переизбытка чувств вот-вот готовы были хлынуть слезы.
– Я не знаю слов этой песни***, – попытался отшутиться Финн.
Столько тепла сейчас выражали глаза Финна, что Хаммел вдруг почувствовал себя без преувеличения самым счастливым человеком на свете. Он все смотрел в глаза самому желанному человеку в своей жизни никак не мог насмотреться. Хадсон улыбнулся и поцеловал юношу в ямочку на подбородке. Курт счастливо рассмеялся – словно бы зазвенели колокольчики – и шепнул:
– You don't have to answer
I see it in your eyes.
*Bruno Mars, Just The Way You Are
**Christina Perri, Jar Of Hearts
***Olivia Newton-John, I Honestly Love You:
I love you
I honestly love you
You don't have to answer
I see it in your eyes
Maybe it was better left unsaid
This is pure and simple
And you should realize
That it's coming from my heart and not my head
на соо лежит тут
Автор: Black Bride
Бета: Шрай
Фэндом: Glee
Пейринг: Фурт
Тайминг: 2х14
Жанр: романс, сонгфик
Рейтинг: PG
Размер: мини
Дисклеймер: все лавры – Мёрфи и ко
Предупреждение: ООС, конечно же; спойлеры ко всему сериалу до 2х15
читать
- Вы… что?! – Курт поперхнулся спагетти, и капельки томатного соуса неряшливо забрызгали манжет его новой нежно-фиолетовой рубашки.
Он, как один из самых воспитанных, культурных и просто привыкших выглядеть не иначе как безупречно людей, прекрасно знал, насколько некрасиво – и небезопасно – разговаривать с набитым ртом, но сдержаться в этот раз просто не смог.
- Переспали, - Рэйчел улыбнулась своей самой лучезарной и беззастенчиво-счастливой улыбкой – вот-вот треснет кожа на идеальных высоких скулах.
Курта затошнило. Бифштекс на тарелке тут же приобрел вкус крови – и как же он хотел, чтобы это была кровь Рэйчел Бэрри.
Он никогда и подумать не мог, что у него, при его ориентации, могут быть проблемы с девчонками. И надо же – проблемы появились. Точнее, одна. И имя этой проблемы – Рэйчел Бэрри.
Столько лет он учился с ней в одной школе – и лишь теперь мог с уверенностью понять всех тех, кто считал ее невыносимой. Большей головной боли, чем Рэйчел, мир не знал. Более раздражающего своим деланным позитивом, эгоизмом, эгоцентризмом человека просто сложно было представить. Раньше, до того, как он попал в «Новые Направления», это не так бросалось в глаза. Но стоило столкнуться с этой «звездной» («звезданутой», – с первой же встречи окрестил ее про себя Курт) девочкой – и она стала настоящей занозой даже в его чертовски привлекательной заднице.
Как только Курт влюбился в Финна, который – это было очевидно – вот-вот должен был расстаться с подлой обманщицей Квинн (лишь вопрос времени), – Рэйчел тут же возникла на горизонте, сбивая квотербека с единственно верного курса – в объятия Курта (хотя, признаться честно, он предпочел бы сам нежиться в объятиях своего предмета обожания).
Когда он перевелся в Далтон, то позволил себе расслабиться: уж теперь-то он не будет запинаться о ниточки хитросплетений клубка взаимоотношений, сплетен, измен и палок в колеса счастливой жизни, которые были визитной карточкой старшей школы МакКинли. Он расслабился настолько, что позволил себе даже сблизиться с Рэйчел, в жизни которой, кажется, тоже пошла не самая радужная полоса. И тут – ррраз! – такая подстава.
Поначалу претендовавшая лишь на всемирное признание и тотальное обожание своего таланта (какая малость, ну что нам, сложно, право?), со временем, втянувшись в парочку интрижек и почуяв свою потенциальную привлекательность, Бэрри стала метить также и на первое место в сердцах почти всех знакомых парней. По-видимому, Рэйчел считала, что опыт в любовных делах – пусть и сомнительный – стоит всех слез и разбитых сердец – что ее собственного, что тех несчастных, кому «посчастливилось» стать ее парнями.
Да, она была потрясающе яркой – во всех смыслах. Талантливая, сияющая белоснежной улыбкой («оскалом», – подумал Курт, в очередной раз увидев ее жемчужные зубы), с очень сильным голосом, позволяющим ей в равной степени замечательно петь как «на связках», так и «сняв голос» с них. Наверное, он мог понять, чем она могла привлекать: внешностью (хотя черты ее лица были немного крупноваты) и тем сбивающим с толку позитивом и уверенностью, что били из нее фонтаном. Но, боже праведный, все-таки она не умела дозировать свои эмоции и скрывать мысли и чувства. И как же это раздражало. Как же раздражало то, что все несчастные, кто попадался ей на пути, не сразу понимали всю сложность своей ситуации: прилипчивая, до неприличия назойливая Рэйчел вклешнялась в них намертво, умудряясь потом еще их же выставить «неподходящими кандидатурами». Нет, ничего общего с той же Сантаной – хищной охотницей, чересчур доступной и прямолинейной. Но на Рэйчел тоже уже стоило бы повесить табличку «Опасность». Чтобы знали сразу, что их ожидает.
Он пришел сегодня мило поболтать о происходящем в школьной жизни, о подарке для Мерседес, у которой скоро будет день рождения… И тут выясняется, что Рэйчел не бросила свои попытки склонить Блейна Андерсона к гетеросексуальным отношениям. Курта передернуло от одного мысленного произношения этого слова рядом с именем предмета своих воздыханий.
Сколько можно?! Почему она вечно уводит парней у него из-под носа?! Ладно, Финн. Но Блейн?!
Обида и злость за пару секунд затопили все внутри парня, словно кислотой прожигая внутренности, добираясь до сердца.
Рэйчел включила дурочку, словно не понимала, что значило для Курта ее заявление об их ночи с Блейном. Курт не умел скрывать свои эмоции, которые тут же отражались на его милом личике, поэтому не заметить то, как больно ему стало, девушка просто не могла. Но сочла ненужным. Что ж.
– Знаешь, Рэйч, – Курт поджал губы. – Пожалуй, с меня хватит. Зря мы с тобой стали чаще видеться. Не подружились бы – я бы, может, не пришел на ту твою дурацкую вечеринку. И уж точно бы не привел туда Блейна.
Огромные карие глаза, опушенные длинными черными ресницами, словно бы даже извиняясь, посмотрели на обиженного парня.
– Мне кажется, мы уже говорили с тобой, – начала Рэйчел. – Меньше всего на свете я хотела бы тебя обидеть, но…
– Хватит! – Курт бросил на тарелку вилку, которую все еще сжимал в побелевших пальцах, и она звонко ударилась о фарфор. – Ты по трупам пойдешь, Бэрри, и тебе все мало будет. Ты не человек, ты монстр. Путь к славе не прост, никто не спорит, и через что-то и кого-то приходится перешагивать, но вытирать ноги обо всех своих друзей – это уже не просто свинство, это жестокость.
Курт поймал себя на том, что его голос предательски дрогнул.
Последнее время он стал куда более подверженным перепадам настроения, плаксивым и истеричным. Если бы он был девушкой – это можно было бы смело списать на всем известные проблемы. Но здесь… Он просто ужасно устал оттого, что у него в жизни вечно творится какой-то бред, пока все остальные, пусть и разбиваются о камни, но хоть иногда взлетают выше городских крыш.
Ничего не предвещало беды, все шло так, должно было идти. Но после 14ого февраля почва медленно, но верно начала уходить из-под ног. Сначала оказалось, что Блейн вздыхал совсем не по Курту, а по младшему менеджеру отдела в торговом центре. Когда выяснилось, что менеджеру до Блейна нет никакого дела, то Курт даже подумал, что все к лучшему: зато он рассказал о своей симпатии Андерсону, и теперь можно было не бояться неловкости и недосказанности. Но тот случай с Рэйчел, слишком бурная реакция Курта и чересчур нервный разговор с вроде-как-не-определившимся Блейном сыграл не в пользу Курта. И солнце поблекло.
Далтон, поначалу показавшийся землей обетованный, оказался на деле куда более суровой реальностью. Быть очередной певчей птичкой, обезличенной, без права на дуэты и тем более сольники – даже на репетициях – это было очень тяжело. «Я дива, я дива, я дива», – повторял про себя Курт, стоя среди таких же, как и он, ребят в черно-красной форме на ступенях зала для репетиций. Ни в коем случае нельзя было забывать о том, что он Личность, о том, чего он достиг. И не в коем случае нельзя было потерять свой голос. А эта форма, не оставлявшая и малейшей возможности для самовыражения в одежде – в чем он преуспел больше всех ровесников вместе взятых… Теперь время, когда Курт оказывался дома или выходил за покупками с Мерседес, он использовал на тысячу процентов, чтобы успеть вдоволь насладиться своим внешним видом и произвести впечатление на окружающих, в том числе на Блейна, который тоже зачастую сопровождал его в походах по бутикам и кафе.
Ощущение безопасности стоило многого. Надежда на место в сердце Андерсона – еще большего. Но если, в свете последних событий, второе становилось все более призрачным, то и первое «за» в копилку Далтона, обучение в котором, к тому же, стоило далеко не дешево, постепенно теряло свою весомость. Курт все чаще стал задумываться над тем, что, может, он бы смог пережить стресс от потенциальной опасности, исходившей от Карофски. В конце концов, можно было стараться не ходить одному по коридорам, домой добираться с Финном, больше времени проводить рядом с преподавателями. В общем, вести себя, как девчонка. Ну и что? Его это никогда не пугало. Зато рядом с друзьями. Зато с жакетами от Александра МакКуина и плащом Дольче-Габанна. Зато не видеть каждый день эти невероятные карие глаза, в которых хочется утонуть, и знать, что ты для их обладателя просто друг, хотя приложил уже столько усилий по его завоеванию…
А сейчас Рэйчел своим заявлением дала ему понять, что все усилия были зря. Впервые в жизни Курт готов был признать, что «не определившиеся» геи существуют. И спят с твоими подругами.
– Хрен с вами со всеми, – Курт резко выскочил из-за стола, зацепив только что брошенную вилку, от чего она упала на пол. Он только раздраженно пнул ее подальше в проход между столиками.
– Курт, пойми, раз это случилось, то это к лучшему. Все встало на свои места, – Рэйчел попыталась поймать его руку, но Курт вовремя увернулся.
– Ты права, – в глазах уже стояли слезы, ухудшая обзор, и Курт зажмурился, с силой сведя брови, отчего сразу же заболела голова. – Все теперь на своих местах. Я, как всегда, не при делах, а ты, как всегда, звезда. Только смотри, – зеленые глаза распахнулись, резанув девушку уничтожающим взглядом, – не сгори от своего же сияния. Ты все-таки такая сучка, – юноша скривился, во взгляде читалась обида и презрение.
Курт вылетел из кафе, налетев в дверях на какого-то парня и даже не подумав извиниться, а Рэйчел осталась сидеть на месте, немного ошарашенная реакцией друга, и в то же время убеждая себя в своей правоте. Ему лучше было узнать раньше, чем позже. Она уже поняла, что от недосказанности и запоздалых признаний только хуже.
***
Первым порывом было позвонить Мерседес, но, уже достав из кармана любимого пальто i-phone, Курт передумал: на этой неделе он уже трижды плакался девушке в жилетку, причем каждый раз Мерседес приходила к тому, что Курту, как бы обидно ни было, нужно поставить на Блейне крест и смириться с ролью друга. Ничего нового она бы ему не сказала и в этот раз. И вдвойне будет больно узнать, что она уже в курсе «маленькой победы» Рэйчел – а в этом не приходилось сомневаться.
Курт поежился, укутываясь в свой мягкий шарф из альпаки, и прибавил шагу: дом был уже близко.
Отец с Кэрол уехали на выходные в Колумбус на очередной футбольный матч. В любой другой раз Курт смертельно обиделся бы на то, что папа предпочел уикенду с сыном матч в соседнем городе, но сейчас он был даже благодарен: не было никакого желания объяснять, почему уже в который раз за полмесяца на нем нет лица, и видеть, как отец подыскивает слова успокоения – а это у него получалось с трудом.
Как оказалось, Финн тоже еще не вернулся домой с тренировки. Курт, не раздеваясь, прошел на кухню, выудил из бара «Джек Дэниэлс» и поднялся к себе – заливать горе виски и слезами. Наушники в уши – и до самой ночи он погрузился в мир разбитых сердец, сильных женщин, способных возрождаться из пепла снова и снова, словно фениксы, в мир романтических страданий и сказочной любви.
В голове шумело от десятков прослушанных песен и количества выпитого алкоголя, нежную кожу щипало от соленых слез («Завтра вымажу весь VICHY, какой остался, но это будет завтра», – обессилено подумал Курт, касаясь пальцами своей многострадальной щеки). За окном, должно быть, давно стемнело, но плотные светонепроницаемые шторы Курт задернул еще тогда, когда поднялся к себе несколько часов назад, а поэтому он не имел никакого понятия, сколько сейчас времени. Электронные часы на аудио-системе напротив его кровати сливались сейчас в бесформенное пятно, не подвластное идентификации. Юноша вздохнул и, лишь плотнее прижав наушники к голове, унесся вслед за очередной душещипательной историей любви.
Он не уловил того момента, когда провалился из одной виртуальной реальности в иную – мир снов, а перед глазами уже плыли лацканы черных пиджаков с красной каймой, Паваротти, скачущий на своей жердочке и выдававший вполне осмысленные отрывки песен… Сквозь музыку на заднем плане прорывались голоса: вот Блейн спрашивает его, не поможет ли он ему с новым номером, вот Уэс поздравляет его с получением первой сольной партии за время его пребывания в «Уорблерс», вот Финн спрашивает, почему он спит в одежде… Стоп, что?!
По странному стечению обстоятельств, когда Курт вынырнул на поверхность реальности и, с трудом сфокусировавшись на сидящей рядом с собой на кровати фигуре, узнал в ней сводного брата, в его наушниках звучала та самая песня Бруно Марса, которую Финн пел на свадьбе специально в его честь.
– When I see your face
There’s not a thing that I would change…*
«Типа того, – мысленно согласился со словами песни юноша, нехотя приходя в себя. – Знал бы ты, красавчик, сколько бессонных ночей я из-за тебя провел. Из-за этих твоих медовых глаз, обезоруживающей улыбки, широких надежных плеч и шикарной задницы. И стоило мне переключиться на кого-то, кто, хоть и не может превзойти тебя по красоте, но хотя бы относится к моему биологическому подвиду, как все снова летит к чертям».
– Что ты здесь делаешь? – заплетающимся языком спросил Курт.
Он постарался приподняться на локте, но потерпел фиаско: сил не было вообще, а головокружение не позволяло оторвать голову от подушки. Курт застонал и рухнул обратно.
– О-о-о, Курт, да ты нализался, – Финн только что заметил покоящуюся на соседней подушке пустую бутылку виски.
С тех пор, как Хаммелы и Хадсоны стали одной семьей и переехали в более просторный дом, где у сводных братьев были разные спальни, Финн почти не пересекался с Куртом. Целый день они проводили в своих школах, на репетициях, Финн – еще и на тренировках. Вечером Финн с Бертом частенько смотрели вместе спортивный канал, комфортно расположившись в гостиной с парочкой бутылок пива и с чипсами. Несколько раз он замечал, как Курт, вернувшись домой и застав мужчин за «серьезным делом», какое-то время стоял в дверях и грустно улыбался. Финн прекрасно понимал, что значила для Курта близость интересов Берта и его приемного сына. Но это сплачивало их новую семью, Хаммел-старший был счастлив, и Курт отступил. Он вообще был куда мудрее Финна, который до последнего упирался и старался затормозить развитие отношений между Бертом и Кэрол, за что теперь ему было невероятно стыдно. За то, как улыбалась его мама, за счастливый блеск в ее глазах, за новые прически и стильную одежду, заботливо подобранную ей Куртом («Мой личный стилист», – смеялась Кэрол), он готов был отдать все, что у него было.
Сегодня он немного удивился, когда, подходя к дому, понял, что ни в одном окне не горит свет. Потом вспомнил, что мама с отчимом должны были уже быть в Колумбусе, но Курт-то уже должен быть дома! Или снова пошел по магазинам с Мерседес до позднего вечера? Как кто-то вообще мог получать удовольствие от шоппинга? Бездарная трата времени, сплошное раздражение оттого, что не всегда с первого раза тебе подходит та или иная футболка или джинсы, дикие ценники, которые расстраивали еще больше… А Курт, как настоящий шопоголик, мог проводить в бутиках все свободное время. Кажется, если бы у него была возможность, то он остался бы жить в торговом центре.
Финн улыбнулся уголком рта. В какой-то момент он стал понимать, в чем была его первоначальная проблема в отношениях с новоиспеченным братом: он все равно бессознательно пытался воспринимать Курта как парня – нормального парня. И поэтому все отклонения, которых у Курта, понятное дело, было в избытке, выбивали его из колеи, раздражали и даже пугали.
Стоило зарубить себе на носу, что Курт – скорее, девчонка, чем мальчик, – и дело пошло на лад. Это было очень сложно прочувствовать раньше, но вполне возможно осознать, живя с Куртом под одной крышей. Все эти батареи из тюбиков кремов, шампуней и прочей дребедени в ванной, невероятные познания в марках и стилях одежды, кулинарный талант, разбросанные по всему дому глянцевые журналы… В один прекрасный момент Финн поймал себя на том, что он воспринимает Курта как хозяйку дома Хаммелов. Кэрол все еще не до конца освоилась в этой роли, а Курт не спешил отдавать трон. В доме словно жили две женщины и двое мужчин.
Ну а перевод Курта в Далтон, где тот влюбился в Блейна, о котором только и было разговоров, окончательно усмирил подсознание Финна. Он перестал психовать из-за нечаянных прикосновений, когда они сталкивались в дверях или Курт деловито поправлял воротничок его футболки-поло, прежде чем выйти на улицу. Финн радовался, что теперь, помимо мамы, кто-то еще заботится о мужчинах в доме. Ведь, пусть она и любила Берта, в ее жизни прибавилось хлопот. Единственное, что еще напоминало Финну о том, что Курт может быть потенциально опасен, это его вечерний ритуал «принесу брату на ночь теплого молока». Финн каждый раз подскакивал, когда Курт в свойственной ему кошачьей манере бесшумно вырастал невесть откуда за его спиной, протягивая теплую кружку с неизменно ласковой улыбкой. Финн всегда благодарил его за заботу, делал пару глотков и отставлял кружку на прикроватную тумбочку, снова возвращаясь к тому, что только что делал – обычно это было прохождение очередного уровня какой-нибудь компьютерной игрушки.
Когда Финн уже закрывал за собой дверь, он услышал, как где-то на улице, в паре кварталов от их дома, заверещала автомобильная сигнализация, после чего послышался звук разбившегося стекла. Квотербек нахмурился: район, куда они переехали, слыл достаточно спокойным, и подобный разбой был в диковинку. «Еще и Курта дома нет, – обеспокоенно подумал парень. – Не дай бог, нарвется в темноте на кого-нибудь пострашнее Карофски».
Он зажег свет в прихожей и понял, что ошибся: лакированные щегольские туфли Хаммела стояли под вешалкой. «Но свет-то не горел», – недоуменно подумал Финн. Ему как-то не приходило в голову, что кто-то может добровольно сидеть в совершенно темном доме.
Скинув с себя ветровку и занеся к себе в комнату спортивную сумку, Финн прислушался: в доме было по-прежнему тихо. Если Курт действительно у себя, то почему не вышел встречать брата?
Дверь в комнату Курта была приоткрыта, когда Финн поднялся на второй этаж.
Сам он выбрал комнату внизу, когда их новоиспеченная семья переехала в новый дом. Точнее, он подождал, когда остальные члены семьи определятся со своей дислокацией, и занял ту, что осталась. Теперь рядом с его спальней находилась ванная, а следом – комната мамы и Берта. Курт же, оправдывая свое звание одного из «Уорблерс», забрался повыше, как певчая птичка. Цветовое решение в его комнате поначалу удивило Финна: даже комната в цоколе, которая была у него еще в старом доме, несмотря на негативное отношение квотербека ко всем «гомосятским» деталям, выглядела более уютно и обжито. Она четко ассоциировалась у Финна с Хаммелом-младшим – эпатажным, любящим держать все необходимое под рукой, но обязательно требовавшим простора для своего воображения и деятельности. А новая была какой-то… обезличенной, что ли. Слишком светлой, слишком уравновешенной. Далтон отобрал у Курта возможность самовыражаться в одежде и музыкальных номерах, а Курт отобрал у своей комнаты ее индивидуальность.
Когда Финн вошел в темную комнату, поначалу ему показалось, что она пуста. Но, приглядевшись, он заметил на кровати хрупкую фигурку юноши, утонувшего где-то между подушками и покрывалом. Тот лежал, не двигаясь.
– Курт? – настороженно позвал квотербек.
Финн присмотрелся и удивился еще больше: Хаммел лег в кровать, даже не сняв верхнюю одежду.
– Почему ты спишь в одежде? – Финн повысил голос в надежде привлечь внимание. – С тобой все нормально?
Фигура зашевелилась, а следом приоткрылись, чуть дрогнув, веки, и вот уже Курт, явно с трудом осознавая обстановку, как-то оценивающе смотрит на брата. Финн осторожно сел на край кровати.
– Что ты здесь делаешь? – голос Хаммела был чуть капризным.
Он попытался приподняться на локте, но тут же снова откинулся на подушки, и тут Финн заметил лежащую рядом бутылку из-под виски. Все сразу стало понятно.
– У тебя какие-то проблемы?
– Ты не очень-то наблюдательный, – грустно усмехнулся Курт и, кажется, смахнул нечаянно набежавшую слезу, но Финн не был уверен, что ему это не показалось. – У меня уже давно проблемы.
– Нет, я слышал про тот случай с Блейном в твоей постели, – принялся оправдываться Финн. – Берт был действительно сбит с толку.
– Ах, ну надо же, – Курт возмущенно раздул ноздри. – Сам бросался за меня в атаку с больным сердцем, а стоило увидеть парня в постели сына – и забеспокоился. Он думал, вся моя ориентация сведется к повышенному вниманию к своей внешности и девчачьим интересам? – он болезненно ухмыльнулся. – Что ж, ему не о чем беспокоиться. Похоже, так оно и будет. Мне как-то не везет в любви, – Курт зарылся лицом в подушку и нечленораздельно пробормотал что-то. Кажется, про Рэйчел, и Финн навострил уши.
– Прости, что? – он придвинулся ближе. – Ты сказал что-то про Рэйчел?
– Твою ж мать, Финн! – Курт так резко поднял голову с подушки, что затылком стукнул Финна в челюсть.
Квотербек, не ожидавший такого порыва, не успел увернуться и охнул от вспышки боли. Каким бы хрупким ни был Курт, а удар головой в челюсть оказался весьма ощутимым. Юноша перепугался того, что сделал больно своему экс-предмету воздыханий и даже сразу как-то немного протрезвел.
– Прости-прости-прости, – зашептал он и коснулся рукой мужественного подбородка обескураженного Финна. – Я не хотел.
То ли шок был еще сильным, то ли на Финна так успокаивающе действовала густая темнота комнаты, – но он даже не дернулся, позволив тонким длинным пальцам Курта задержаться на своем подбородке на несколько мгновений. Кончики пальцев были прохладными, а прикосновение – очень бережным, и от него не хотелось уворачиваться.
– Ничего, – в конце концов выдохнул Финн, и Курт поспешил убрать руку. – Пакерман бьет больнее, – они улыбнулись друг другу. – Так что про Рэйчел?
Курт снова помрачнел.
– Ты правда ничего не знаешь? – он недоверчиво прищурился, но уже в следующее мгновение, словно прозрев, цокнул языком. – Вы действительно стоите друг друга.
– Ты о чем? – Финн не любил, когда говорили загадками.
– Вам под вашим же носом изменяют, кто-то с кем-то встречается, спит, мир рушится и заново рождается, – а вы свято верите в то, что все спокойно. Именно поэтому девушки так любят тебя дурить, Финн,– Курт странно посмотрел на сидящего рядом юношу: то ли с сожалением, то ли с презрением.
Повисла пауза. Финн все еще не понимал, к чему клонит Курт.
– Рэйчел снова увела у меня парня, – продолжил Хаммел.
– Какого парня? – Финн недоуменно воззрился на Курта.
– Алё! – Курт щелкнул пальцами перед носом квотербека. – Рэйчел переспала с Блейном. Так понятно?
Финн явно тормозил. По мере того, как смысл сказанного доходил до него, его глаза расширялись. Курт еле сдержался, чтобы не рассмеяться – настолько забавно сейчас выглядел Финн, у которого в голове шел сложнейший процесс осмысления.
– Но ведь… – Финн посмотрел почему-то на свои руки, потом куда-то в сторону, а затем не Курта, – он же гей. Как они умудрились?
– Алкоголь творит чудеса, – надломлено усмехнулся Курт. – Рэйчел открыла для себя его магию и теперь экспериментирует, втягивая в свои опыты самых неожиданных персонажей, – он опустил взгляд, боясь, что сейчас снова заплачет.
По тому, как Курт вздохнул и сглотнул, Финн, наконец, понял, чем расстроен парень.
Информация про Бэрри и Андерсона укладывалась в голове с трудом. Но даже если он и удивился – то именно предмету сексуальных домогательств Рэйч, а не самому этому факту. Хоть она до сих пор и нравилась ему, но последние ее поступки все больше отталкивали от нее Финна. Она, кажется, совсем не ценила хорошего отношения к себе со стороны друзей, разбрасываясь доверием и добротой. Финну было немного неприятно, что он, как всегда, узнает обо всем через десятые руки, но сообразительности – и он признавал это – ему действительно не доставало. Кем была для него Рэйчел сейчас? Абсолютно точно – бывшей девушкой. Никаких перспектив. «Склеенная чашка – не красивая чашка», – он как-то увидел эту глупую фразу в чьем-то твиттере, и тогда не понял, о чем это. Сейчас понимал. Если он не хотел еще большей боли – стоило раз и навсегда забыть о Рэйчел Бэрри, смирившись с мыслью, что она навсегда останется для него одной из самых привлекательных и чудесных девушек на свете, к которой он испытывал очень сильные чувства, и с которой у него было много общих интересов. Но еще больше – различий. Он никогда бы не смог предать чувства другого из глупой мести, ради эксперимента или чтобы кому-то что-то доказать. Тот случай с Сантаной уже исчерпал себя, даже вспоминать не хотелось. А Рэйч, кажется, только вошла во вкус.
– Ну и… флаг им в руки, – нарушил повисшую тишину Финн.
Курт поднял непонимающий взгляд, и солист «Новых Направлений» увидел, что в них стоят слезы.
– Если Блейн действительно считает себя геем – долго эти эксперименты не продлятся. Рэйчел снова побесится, да и разбежится с ним, как со всеми остальными, – Финн улыбнулся.
В этот момент Курт подумал: «Пожалуй, более добросердечного и простого человека не сыщешь во всей Лайме. Надо же быть таким… открытым и всепрощающим. Да ты сам себе жареный Иисус, Финн Хадсон», – и улыбнулся в ответ, шмыгнув носом.
– Хватит реветь, как девчонка, Курт, – в уголках глаз Финна появились добрые лучики. – Они этого не стоят, – он подбадривающее похлопал юношу по плечу. – А Блейн мне вообще никогда не нравился, если тебе это интересно.
Идеальной формы бровь Курта поползла вверх. Финн вообще никогда ничего не говорил о товарище Курта по Далтону. «Что еще нового я сегодня узнаю?» – заинтересованно подумал парень, чувствуя, как его разбитое сердце начинает постепенно приходить в себя.
– Да ты его видел-то всего пару раз мельком, – на распев произнес Курт, садясь на край кровати рядом с Финном и заглядывая тому в глаза.
Финн пожал плечами.
– Мне хватило той вечеринки, поверь, – Финн рассеянно улыбнулся. – Да и наслушался о нем немало. От тебя, Берта и ребят, кто уже побывал на выступлениях «Уорблерс», – он вздохнул, подумав о Дне Святого Валентина, когда ни он, ни Квинн не смогли выбраться в кафе, куда позвал всех Курт. – И должен тебе сказать, он какой-то… не такой.
– Не такой? – Курт часто заморгал и привалился к теплому плечу квотербека.
В голове все еще была свинцовая тяжесть от количества выпитого алкоголя, мозг отказывался работать, по ощущениям лениво дрейфуя в какой-то жидкости (предположительно, все том же «Джек Дэниэлс») и периодически стукаясь о черепную коробку.
Финн чуть напрягся, но не стал отталкивать пьяного Хаммела, и попытался сосредоточиться на выражении своих мыслей.
– Твой Блейн, он…
– Он не мой, – покачал головой Курт.
Финн успокаивающе похлопал его по плечу, для чего пришлось лишить Курта опоры в виде своей руки. Хаммел снова начал заваливаться на спину – вертикальное положение явно давалось ему с трудом, – но в последний момент Финн придержал его за плечи. От прикосновения широких теплых ладоней квотербека к своим лопаткам у Курта вдоль позвоночника пробежал легкий электрический разряд.
– Ну так о чем я… – Финн вернулся к разговору, не замечая, как юноша рядом прикусил губу и придвинулся чуть ближе.
– О Блейне, – шепнул Курт, сам поражаясь своему молниеносному переключению из режима «страдания по Блейну» в «интерес к обществу Финна».
«Я дешевая шлюха, – утомленно подумал юноша. – А может, ты всегда будешь для меня вечной нереализованной фантазией, недостижимой, но оттого не менее желанной».
– Блейн прикольный чувак, не настолько самовлюбленный, как Джесси, но достаточно уверенный в себе, чтобы привлекать внимание. Поет хорошо… Правда, я все равно не понимаю, откуда у него такая монополия на все соло в вашем хоре. Гей он или не гей – я в этом не разбираюсь, – Финн посмотрел на Курта, но тот никак не отреагировал, лишь внимательно слушал сводного брата и сосредоточенно сопел, – но мне кажется, он не достаточно честный, что ли… Открытый. Он такой правильный, аккуратный, приятный. Настраивает на хорошее отношение к себе. Только смотришь на него и не знаешь, что от него можно ожидать. Не в плане каких-то опасностей, а в плане простого человеческого общения. Не знаю, чувак, – Финн дернул плечами. Он действительно не знал, как объяснить, что именно его не устраивало в солисте хора Далтона. – Он кажется мне немного ненастоящим. Типа, знаешь, этого, как его… – он нахмурился, вспоминая имя, – с кем там Барби спит?
Курт прыснул:
– Кен?
– Точно, – Финн обезоруживающе улыбнулся, и настроение Курта определенно пошло на подъем.
Он все еще выглядел, как красивая грустная игрушка, но Финн заметил, что на душе у сводного брата полегчало.
– Он тебя не стоит, – подытожил Хадсон. – Ты куда более настоящий. И яркий.
Курт поднял на него широко распахнутые глаза. Он не ожидал такой оценки от квотербека. Внутри закопошилось знакомое чувство восхищения этим добрым, простым и открытым человеком.
Финн вдруг улыбнулся еще шире.
– Ты знаешь, какой кипиш у тебя на голове?
Курт словно пробудился ото сна, в ту же секунду осознав, насколько же ужасно он сейчас, должно быть, выглядит: провалявшийся несколько часов в постели в верхний одежде, заплаканный, с черт знает во что превратившейся прической…
– Ох, – только и смог, что выдохнуть Хаммел, кое-как приглаживая растрепавшиеся волосы. – Я сейчас, – он резко встал с кровати, отчего голова страшно закружилась, но устоял на ногах.
Тут же, прямо на пол, он скинул мятый плащ и, перешагнув через него, скрылся в том аппендиксе комнаты, где располагался его туалетный столик.
Спустя две минуты он вышел оттуда несколько посвежевшим и опрятным.
«Все бы девушки так заботились о своем внешнем виде, как ты», – подумал про себя Финн, оглядывая парня.
– Как ты смотришь на то, чтобы выпить со мной еще по чуть-чуть? – Курт выжидающе посмотрел на футболиста, уперев руки в бока.
– Слушай, а тебе не хватит ли? – недоверчиво сощурился Финн.
– Я и так давно себе ничего такого не позволял, – юноша цокнул языком и закатил глаза. – А сегодня мне разбили сердце. Всмятку. Мне можно.
Сказано это было настолько манерно, что Финн еле сдержался, чтобы не рассмеяться.
– Если бы я так надирался всякий раз, как мое сердце разбивают, я бы уже точно не играл в команде, – усмехнулся квотербек. – Времени бы не оставалось.
– Вот и выпьем за разбитые сердца, – Курт взял его чуть повыше запястья и потянул на себя, увлекая за собой прочь из комнаты.
Впрочем, Финн и не думал сопротивляться: запах высококачественного виски, витавший в комнате Курта, и так соблазнил его в достаточной степени.
В баре оказалось достаточно много алкоголя, чему Финн удивился: они с Бертом предпочитали пиво и, по особым случаям, бренди. Но, как оказалось, у них в доме также можно было найти три разновидности виски, две – текилы, абсент и коньяк. «И кто это все покупает? Не Курт же, в самом деле, с его-то внешностью», – недоуменно подумал Финн, покосившись на юношу, который сосредоточенно крутил в руках бутылку «Хэннесси».
Почувствовав на себе взгляд квотербека, Курт оторвался от изучения этикетки, которую и так знал наизусть. Мысли все равно были где-то далеко.
– Имеешь что-нибудь против коньяка? – Курт не стал дожидаться ответа и тут же потянулся за двумя бокалами, стоявшими на полке.
Координация движений была все еще нарушена – и сейчас он хотел нарушить ее еще больше, – так что один из бокалов почти упал – Финн подхватил его в последний момент.
– У-упс, – пьяно протянул Курт. – Пожалуй, наливаешь ты, – он протянул Финну и свой бокал.
Квотербек вздохнул и щедро плеснул в оба бокала «Хэннесси». Последний раз он пил его, пожалуй, больше года назад, когда они еще встречались с Квинн. В голову забрались ненужные мысли, снова вспомнилась та обида, осознание страшного предательства со стороны той, кого он, как ему казалось, любил. Финн поднес бокал к губам и залпом выпил все содержимое.
Курт округлил свои красивые зеленые глаза.
– Ну ты маста-ак, Хадсон. За твой талант! – он заглянул в свой бокал и тоже попытался выпить все одним глотком, но потерпел неудачу.
Запала не хватило. Хаммел вздрогнул и втянул воздух сквозь стиснутые зубы – горло немилосердно обожгло. Ему вдруг захотелось почувствовать этот же жар во всем теле. Забыть, зачем он напился с самого начала, и зачем он сейчас пришел за добавкой.
– А знаешь, Финн, – Курт прислонился спиной к шкафчику рядом с квотербеком, – Рэйчел пьет ничуть не хуже тебя. Женщины пошли… стойкие, – он заговорщически подмигнул и придвинулся ближе, заглядывая Финну в глаза.
«Интересные такие, прозрачные…» – подумал про себя Финн, впервые ловя себя на том, что он всматривается в глаза Курта. Сейчас зрачки юноши были расширены, отчего глаза казались еще больше.
– Ты хотел бы, чтобы она вернулась? – Курт вдруг посерьезнел и уставился на Финна.
– Нет, – футболист покачал головой, глядя в пустой бокал у себя в руках. – Может, и хотел раньше, но после вечеринки как-то совсем уже об этом не думаю. Ничем хорошим это не закончится. Началось все с… не совсем честной игры и закончилось тем же, – Финн неопределенно пожал плечами и облизнул губы, приковав к себе тем самым жадный взгляд Хаммела.
Курту определенно нравились умозаключения Хадсона. Он даже кивал в ответ, а в голове вертелось: «Как ты сейчас облизнул свои губы… И глаза у тебя теплые-теплые, и улыбаешься ты так сексуально… Нет, бабы конкретные дуры. Тебя, конечно, приятно водить за нос – слишком ты доверчивый, – но какие же они дуры…».
Он не сразу понял, что Финн обращается к нему, протягивая бутылку:
– Еще?
– О, да, –Курт мило улыбнулся, и Финн долил ему коньяка. – Ну так что, за то, чтобы не возвращалась? – он приподнял свой бокал.
– Чтобы не возвращалась, – чуть помолчав, отозвался Финн и чокнулся с Хаммелом.
Кода он выпил уже второй полный бокал подряд, в голове, наконец, зашумело. По телу разлилось приятное тягучее тепло и Финн расслабленно прикрыл глаза.
В следующую секунду он услышал, как Курт тихонько напевает:
– You're gonna catch a cold
From the ice inside your soul
So don't come back for me
Don't come back at all**
Финн в который раз с того момента, как он впервые познакомился с певческими талантами Хаммела, подумал, что его безупречному меццо-сопрано позавидовали бы многие певцы и певицы.
Тут Курт прервался и, уверенно кивнув своим мыслям, вытащил из кармана как всегда узких, идеально обтягивающих его бедра джинсов свой телефон. Через секунду из динамика зазвучала та самая песня:
I learned to live, half-alive
And now you want me one more time
Who do you think you are
Runnin round leaving scars
Collecting your jar of hearts
And tearing love apart
You're gonna catch a cold
From the ice inside your soul
So don't come back for me
Who do you think you are
«Господи, у него всегда на телефоне находится все, кроме нормальных песен», – усмехнулся Финн. Сейчас ему было, в общем-то, все равно. Да и слова были как раз в тему. Рэйчел так себя и вела: собирала трофеи из сердец популярных мальчиков в погоне за самоутверждением и мифическим опытом. И когда она пыталась вернуться, тут же говоря о том, что она только что изменила ему с Паком, хотелось и правда спросить: «Who do you think you are?»
Курт начал тихонько покачиваться в такт музыке, то и дело соприкасаясь с плечом квотербека. Мелодия была нудноватая и размеренная – такая, под которую обычно парочки танцуют медляки на школьных дискотеках. Похоже, именно эта мысль и пришла в голову юноши: ему захотелось потанцевать, тем более что рядом находился такой привлекательный молодой человек.
Курт встал напротив Финна и склонился в притворном поклоне, выставив вперед ладонь. Бровь Финна поползла вверх.
– Дамы приглашают кавалеров, – отшутился Хаммел, все еще склоняя голову.
Нетрезвый рассудок Финна шевельнулся в попытке найти предлог увильнуть от неловкой ситуации, но так ничего и не придумал. Он чуть скованно улыбнулся и взял Курта за руку. Ладонь была нежной и прохладной. Возник вопрос: куда девать вторую руку? На свадьбе мамы и Берта Финн все-таки не решился положить руку Курту на талию, когда он какое-то время танцевал с ним. А сейчас, когда не нужно было беспокоиться о посторонних людях, пожалуй, можно было не заботиться о таких деталях.
Финн поудобнее пристроил руку на талии Курта, и тот, удивленно и радостно блеснув своими невероятными глазами, придвинулся вплотную к широкой груди квотербека и начал плавное движение по кухне.
Музыка продолжала трещать из не особо сильного динамика, и основным звуком, который слышал сейчас Финн, было его сердцебиение. Хаммел смотрел на него с явным обожанием, и Финну было немного неуютно под этим взглядом, хотя не настолько, что прекращать этот странный танец.
«Все-таки он удивительный», – подумал про себя футболист, стараясь незаметно рассмотреть своего партнера по танцу. Он подумал, что геи бывают разные, но в основном они смотрятся не особо органично: мужское тело диссонирует с типичными ужимками и манерностью представителей меньшинства. А Курт весьма гармонично смотрелся во всех этих женственных нарядах, не раздражал своими интонациями, а жеманство выглядело достаточно мило и кокетливо.
So don't come back for me
Don't come back at all
Песня смолкла, а следом за ней зазвучал какой-то инструментал.
Курт умиротворенно вздохнул и, закрыв глаза, расслабленно положил голову на плечо Финна.
«Спокойно, парень, – мысленно начал успокаивать себя Хадсон, когда Курт горячо задышал ему куда-то в ключицы. – Без резких телодвижений. Просто воспринимай его как… девчонку, которая тебе не нравится, вот и всё. Скажем, Мерседес, – Финн задумался, машинально продолжая кружиться по комнате с хрупким юношей в своих объятиях. – Хотя нет. Мерседес мне нравится даже меньше, чем Курт. Она все-таки жирная и одевается ужасно, а он вполне симпатичный и следит за собой лучше любой девушки».
Финн прикрыл глаза, чувствуя легкое приятное головокружение от их размеренного танца и проникавшего все глубже в кровь алкоголя. До него не сразу дошло, что сейчас он мысленно сделал комплимент тому, кого меньше всего хотел бы рассматривать с точки зрения красоты.
Волосы Курта приятно пахли чем-то сладким – кажется, ванилью – Финн плохо разбирался в этих штуках. Он будто бы случайно, просто потому что наклонил голову, коснулся его шевелюры кончиком носа, и с удивлением понял, насколько же они мягкие и приятные на ощупь. Настолько, что хотелось зарыться в них носом и вдыхать их аромат. Волосы Рэйчел хоть и были густыми и шикарными, но по структуре своей –жесткими и упругими. «Вот для рекламы шампуня подошли бы идеально», – хмыкнул про себя Финн. Квинн всегда пахла апельсинами, и Финну беспрестанно хотелось чихать, поэтому он был рад привычке королевы болельщиц забирать их в аккуратный хвост. Волосы Сантаны он уже помнил плохо. В них, кажется, вообще не было ничего примечательного.
Курт поудобнее устроил голову на могучем плече квотербека, облизнул пересохшие губы и ненароком задел губами шею сводного брата. Финн резко остановился. Его словно ударило током. Так, что перехватило дыхание. Так, что ему захотелось, чтобы это оказалось не случайностью, и Курт действительно поцеловал его в шею. Еще раз.
– Так, всё, пора на боковую, – он решительно убрал руки Курта со своих плеч и, стараясь не глядеть на расстроенное, почти плаксивое личико своего партнера по танцу, направился прямиком к себе.
Курт был сейчас не в состоянии возражать или возмущаться, тем более – притворяться, что его не посетила шальная мысль получить сегодня вполне конкретное внимание Финна. Пусть это прикосновение к шее квотербека и было нечаянным…
Хаммел вздохнул, выключил музыку и на подкашивающихся от количества алкоголя в крови ногах поднялся к себе.
***
Финн весь извертелся в кровати. Сон никак не шел, в голове толкались, как на футбольном поле, мысли – одна абсурднее другой. Большая часть из них касалась Курта. Финну действительно было жаль его: Хаммел с его почти детской искренностью, эмоциональностью и талантливостью заслуживал хотя бы одного солнечного дня в своей жизни, но злодейка-судьба его не щадила. Финн подумал о том, что Курт, должно быть, действительно умеет любить. Искренне и с полной отдачей. Так, как никогда не любила ни Квинн, ни Рэйчел. Сам он знал, как это прекрасно: отдавать себя, открываться навстречу кому-то, желать быть рядом и защищать любимого человека. А вот в ответ никогда этого не получал. Может, просто не умел показывать своих чувств?.. А Курт, с его невероятной выдержкой, терпением, с его умением проглатывать обиды, кажется, умел любить. Когда-то – его. Сейчас – Блейна. А этот чернобровый зазнайка совсем его не стоил.
В этот момент чуть слышно скрипнула дверь. Финн замер в надежде прикинуться спящим.
– Я подумал, что не могу изменить традиции приносить тебе теплое молоко на сон грядущий, – подал голос Курт за его спиной. – И можешь не ломать комедию: я прекрасно знаю, как размеренно ты сопишь, когда спишь по-настоящему.
Финн открыл глаза и недоверчиво уставился на Хаммела.
– Соплю?
Курт улыбнулся.
– Да. И очень мило, надо тебе сказать, – он присел на краешек кровати рядом с Финном.
– Курт, уже почти час ночи, какое молоко? – Финн попытался воззвать к трезвости рассудка юноши (а может, своего?).
«Хотя какая, к чертям, трезвость», – хихикнул внутренний голос квотербека.
– Поэтому на выбор я принес еще и воды, – невозмутимо откликнулся парень, и Финн заметил, что тот и правда держал по стакану в каждой руке.
Финн застонал и откинулся на подушку.
– За-чем? Зачем, объясни мне?
– У тебя будет сушняк, вода пригодится, – тоном «какой-же-ты-глупый-господи» заметил Курт, ставя стаканы на прикроватную тумбочку и поворачиваясь к Финну корпусом.
Сквозь не достаточно плотно закрытые шторы с улицы пробивался бледный свет фонарей, мягкими мазками ложась на предметы в комнате, обрисовывая контуры, но не раскрывая всех секретов. Свет падал на лицо Курта, сидевшего сейчас на кровати Финна, и Хадсон невольно залюбовался игрой светотени на идеальных точеных скулах, остром носике, симпатичной ямочке на подбородке юноши. Эта последняя деталь придавала Курту особую трогательность, и к ней нестерпимо хотелось прикоснуться, провести пальцем от подбородка – чуть выше, коснуться нижней, еще по-юношески пухлой губки…
Курт заметил перемену во взгляде сводного брата и мило улыбнулся, незаметно расправляя плечи, чтобы лучше предстать в неверном свете. Он опустил взгляд, рассматривая свою ладонь, лежащую в каком-то дюйме от руки Финна, и тот последовал его примеру. Он никогда особо не приглядывался к пальцам Хаммела, а… стоило бы. Длинные, тонкие, они продолжались изящной кистью и невероятно хрупким на взгляд запястьем. Курт вообще весь был изящным, утонченным, точеным. В голове Хадсона завертелось столько эпитетов, которые в трезвом уме он никогда бы не вспомнил…
«В следующий раз перед сочинением по английскому обязательно напьюсь», – отметил он про себя.
И вдруг Курт начал тихонько напевать песню, в которой через пару строчек Финн узнал «I Go to Sleep» австралийской певицы Сии Фёрлер.
– When I look up from my pillow
I dream you are there with me
Though you are far away
I know you'll always be near to me
Он замолк и словно бы смущенно опустил взгляд. Лучики света уютно расположились на длинных пушистых ресницах, придав еще больше очарования этому неземному существу, сидящему на краю кровати. Финн задумался на мгновение, но потом, решив все-таки уступить бредовому порыву, улыбнулся и продолжил песню припевом:
– I go to sleep
And imagine that you're there with me
Сказать, что Курт в этот момент удивился – не сказать ничего. Сердце сбилось с ритма, пропустив удар, и теперь набирало обороты. Если бы Финн просто выставил его из комнаты, было бы привычнее и правильнее. Ожидаемо. Конечно же, он зашел к Хадсону в комнату лишь под предлогом вечерней традиции с молоком, а на самом деле просто давно вырванная из сердца надежда на что-то большее, чем дружба, снова нашлась где-то глубоко внутри Курта. Зашевелилась, разбуженная их танцем и вечером, карими глазами квотербека, капельками Hennessey на губах, которые он так сексуально слизывал, их разделенным на двоих одиночеством…
Петь дальше или не петь?
– I look around me
And feel you are ever so close to me
Курт зажмурился, боясь, что не услышит ничего в ответ.
В этот момент Финн не выдержал и, плюнув на всю абсурдность ситуации – он, убежденный натурал, почти что гомофоб, всеми силами пытавшийся оградить себя от излишнего внимания со стороны Хаммела, сейчас, в темноте, поет с ним романтическую песню, – и накрыл ладонь Курта своей, преодолев те дюймы, что их разделяли.
– Each tear that flows from my eye
Brings back memories of you to me
I go to sleep
And imagine that you're there with me –
услышал ответную строчку Курт и задохнулся, почувствовав ЕГО пальцы на своей руке.
Он уже целовался с Бриттани, он держался за руку с Блейном, он тысячу раз обнимался с друзьями. Прикосновения не были для него чем-то запретным и новым. Но почему-то в этот раз все было по-другому. Более интимного и волнующего прикосновения он еще не знал. Площадь кожи в несколько квадратных дюймов в одночасье превратилась в сверхчувствительный локатор. Чуть мозолистые пальцы, широкая горячая ладонь, немного неуверенное прикосновение – еще бы.
«Курт Хаммел, не натвори глупостей», – попытался внушить себе юноша, понимая, что сознание уплывает все дальше, отключается, оставляя только эмоции, дикое напряжение и чистое ликование. Лишь бы не спугнуть, лишь бы тот, о ком он столько мечтал, надежду на место в сердце кого давно уже потерял, не «очнулся».
Но обдумывать свое дальнейшее поведение ему не пришлось. Финн потянул Курта за руку на себя, и тот, не в силах противиться силе капитана футбольной команды и своим желаниям, упал на Финна сверху, столкнувшись с ним почти нос к носу.
Курт нервно облизнул губы и, не веря своему счастью, прошептал последние слова песни, лишь бы сдержаться и не запищать от восторга:
– I was wrong, I will cry
I will love you till the day I die
You were all, you alone and no one else
You were meant for me
Финн мог бы поспорить на что угодно, ни у одной из девушек в его жизни он не встречал во взгляде столько искренности, благодарности, трепета и волнения, как у Курта. Искорки света играли на радужке глаз, отчего они стали похожи на микро-версию звездного неба. Финн подумал, что при дневном свете глаза Курта выглядят не менее красиво: то зеленые, то голубые, и в то же время прозрачные. И сейчас весь этот звездный свет предназначался только ему, отчего кружилась голова.
– Ты же знаешь, я никогда не полюблю мальчиков, – прошептал Финн и улыбнулся уголком рта – он сказал это, скорее, для себя.
– Никто и не просит любить всех мальчиков, – прошептал Курт в ответ и выдохнул парню в губы, обжигая своим горячим дыханием. – Только одного.
Финн подался чуть вперед и коснулся губ Курта.
Фейерверки? Рэйч что-то говорила про фейерверки? Квинн вызывала в нем что-то? Боже, нет. Может, и вызывала. Но это «что-то» ни в какое сравнение не шло с тем шквалом эмоций, что сейчас обрушился на Финна. Адская смесь из удивления, заводящей до дрожи опасности, новизны, тепла, нежности, желания, глубочайшего чувства единения с тем, кто все это время был рядом, поддерживал его, терпел, заботился о нем…
Финну показалось, что он слышит звук рушащейся стены из невежества, недоверия и страха. Он просто боялся признаться себе, что пол, на самом деле, играет не такое уж большое значение, когда тебя действительно любят. Когда тебе рады и готовы быть рядом, что бы ни случилось.
Может, поначалу это было игрой даже для самого Курта – робкой влюбленностью и желанием доказать Финну, что на свете бывают и иные варианты развития событий. Но со временем, живя рядом, Финн действительно стал для него частью его самого. Как друг, как брат, как вечная нереализованная влюбленность, не получившая выхода и трансформировавшаяся в куда более основательное, теплое и сильное чувство. Он не разлюбил его. Просто перевел это чувство на другой уровень, смирившись с менее романтической ролью. Но, стоило разбиться хрустальной оболочке сердца, выросшей за время общения с Блейном, и на поверхность снова вышло прежнее чувство.
Курт постарался вложить в этот поцелуй все, что хотел бы сказать Финну. Конечно, он еще не раз споет ему – ведь музыка передает чувства лучше любых слов. Но сейчас у них было лишь несколько мгновений близости, когда нужно было сказать максимально много.
Финн отдался этому поцелую, стараясь не думать ни о чем. Губы Курта были такими мягкими, нежными, податливыми, горячее дыхание обжигало, мир вертелся и никак не мог найти точку опоры, а по всему телу бежали мурашки. Чье сердцебиение он сейчас чувствовал на губах? Свое? Его? В груди били барабаны, легкие механически раздувались, но воздух был не нужен – сейчас воздухом для него стал один-единственный человек.
Когда они оторвались друг от друга, Финн с трудом сфокусировался на раскрасневшемся лице Курта. Даже в бледном свете с улицы был виден румянец на его невероятно белых, нежных щеках.
– I honesty love you, – прошептал Курт. Из глаз от переизбытка чувств вот-вот готовы были хлынуть слезы.
– Я не знаю слов этой песни***, – попытался отшутиться Финн.
Столько тепла сейчас выражали глаза Финна, что Хаммел вдруг почувствовал себя без преувеличения самым счастливым человеком на свете. Он все смотрел в глаза самому желанному человеку в своей жизни никак не мог насмотреться. Хадсон улыбнулся и поцеловал юношу в ямочку на подбородке. Курт счастливо рассмеялся – словно бы зазвенели колокольчики – и шепнул:
– You don't have to answer
I see it in your eyes.
*Bruno Mars, Just The Way You Are
**Christina Perri, Jar Of Hearts
***Olivia Newton-John, I Honestly Love You:
I love you
I honestly love you
You don't have to answer
I see it in your eyes
Maybe it was better left unsaid
This is pure and simple
And you should realize
That it's coming from my heart and not my head
на соо лежит тут
@темы: Glee, Фурт, Творчество, fanfiction
-
-
04.03.2011 в 15:28боже, они такие милые, такие настоящие, ааа.
круто, что, помимо общего пейринга, мы одинаково видим персонажей - приятно узнавать свои мысли в чужих.)
-
-
04.03.2011 в 15:46А что, в сериале он тоже гей?
-
-
04.03.2011 в 15:53*лезет обниматься*
спасиииибо тебе, это же ты стала последним "за", после чего я скачала Гли )
рада, что мы др др понимаем )
*морра*
скачай ты уже, наконец! )
или посмотри в контакте он-лайн )
да. там слэш в каноне )
-
-
04.03.2011 в 15:56обнимаааашки!
это же ты стала последним "за", после чего я скачала Гли )
да, я горжусь собой.)
-
-
04.03.2011 в 16:03да, давай лучше обнимашки, а то ты там рыдаешь сидишь и с табуретками ссоришься :*
попой песенки )
и напиши своего фурта )
а то я щас пишу другой ужас, который даже не слэш, и его ты читать точно не будешь ><-
-
04.03.2011 в 16:08давление, повсюду давление!
эээй, ты чо! по гли я могу прочесть что угодно, пейрингом или его отсутствием меня не испугать (кроме Блейн/Курт, конечно).
-
-
04.03.2011 в 16:13мне даже произносить это стыдно :[ ты не знаешь, о чем говоришь.
-
-
04.03.2011 в 17:41-
-
04.03.2011 в 17:54поняяяяяятно. мимо, значит, ну ладно )
-
-
04.03.2011 в 23:54это настолько... в точку, что мне даже нечего добавить. полностью подпишусь под видением персонажей и пейринга в целом.
большое спасибо за такую радость.
и, конечно, - пиши ещё.
-
-
05.03.2011 в 00:10спасибо большое, я и для тебя в том числе старалась )
классно, что видение сходится )
u r real kurt )
-
-
05.03.2011 в 00:14а ужас из следующего моего поста видел? :[
-
-
05.03.2011 в 00:21это тебе спасибо за то, что такие прекрасные вещи пишешь.)
уже давно меня так никто не радовал, как ты.
а следующий пост как раз читаю, но пока никакого ужаса в нём не вижу, всё очень мило. если в конце меня внезапно не ждут тентакли и нон-кон, то впечатление так и останется более чем приятным.)
-
-
05.03.2011 в 10:45ава - авввв <3
я так рада радовать ^___^
-
-
05.03.2011 в 23:11-
-
05.03.2011 в 23:20уииии ) спасибо )
вот мы и встретились снова )
-
-
05.03.2011 в 23:22-
-
28.03.2011 в 01:17надеюсь ты не обиделось, до смерти...
Вот зная, что ты натура творческая и ранимая, не принимай моя слова близко к сердцу, я просто зануда!!!
-
-
28.03.2011 в 10:15а я не люблю читать фики про эстэблишт рилэйшншип. и тем более писать. мой кинк по жизни - первые разы: поцелуи, секс, чувства. все, что дальше, для меня скучно. уже нет того волнения ) поэтому и молоденьких неиспорченных мальчиков люблю :[
я согласно, что тут можно уже и до R и NC дотягивать, но именно после основания отношений мне скучно.
и я не обиделась)
-
-
28.03.2011 в 10:50А вот правильно, ходят тут всякие *это я про себя*, требуют, когда сами писать не умеет) Критиковать проще всего)
А у них, очень много всего в первый раз может быть, волнительного и прекрасного!
-
-
28.03.2011 в 11:07Критиковать проще всего)
"Критик - это тот, кто говорит, как он сделал бы, если бы умел" ©
да нормааааально )
подумаем )
-
-
07.04.2011 в 23:01ВЫЛЕЗИ ИЗ КУРТОВОЙ ГОЛОВЫ НЕМЕДЛЕННО и вообще.
Фантастически отсутствует ООС.
Возможно, Рейчел чуть более mean, чем в каноне, но я её не люблю и мне всё равно, но Бог мой!
Характер Курта удивительно точно. Тупой обожаемый Финн тупит обожаемо и не такой тупой. :сердцесердцесердце:
Ещё что-нибудь в таком духе и я отдам тебе своего первенца. ** *да-да, знаю, что не нужно, но не спрашивая просто* In conclusion:
-
-
07.04.2011 в 23:04хохо.
твоими бы устами...
скажи моему подсознанию ЗАЛЕЗТЬ В ЕГО ГОЛОВУ, наконец. а то оно вечно сидит в голове Кори, причем абсолютно бездействующего.
почитай мои посты про сны на последней странице дневника (их там штуки три-четыре, снов этих). меня БЕСИТ, что ничего не происходит.
за Криса я вообще никогда не выступаю. Ни за Курта, ни за Криса. пичяль.
спасибо тебе большое.