I love humans. Always seeing patterns in things that aren't there. ©
Продолжаем разговор.
Название: самый любимый безумец
Бета: Шрай (первый сторонний бета в жизнииииии ^___^)
Пейринг: Алиса/Шляпник, в ретроспективе – Шляпник/Мирана
Рейтинг: R
Жанр: romance
Размер: миди (15 листиков А4)
Размещение: свободно, со ссылкой на автора (если оно вообще кому-то надо :Р)
читатьНа Страну Чудес опустилась ночь. Теплая, безветренная и полная чудес. Алиса шла по тропинке и не могла сдержать улыбку: то там, то здесь в воздухе проносились какие-то неведомые, светящиеся разноцветными огоньками существа; невесомые бабочки то и дело садились ей на волосы и, какое-то время мило посплетничав между собой, вновь взмывали в небо. Россыпи разноцветных звезд переливались над головой, путаясь в кронах вековых деревьев Глущобного Леса.
Алиса вышла на поляну, где стоял длинный, сейчас осиротевший и тихий, стол для Чаепития. В одном из чайничков посапывала Соня. Алиса, было, решила разбудить ее, но передумала: пусть спит, завтрашний день будет еще сюрпризнее. Оглянувшись последний раз на лес, – и куда только подевался этот Чешир, так хотелось его увидеть! – Алиса направилась к Мельнице.
В тот раз она так и не побывала внутри – не было ни особой необходимости, ни времени. Девушка хмыкнула, вспомнив, как Шляпник подгонял ее: «Нам еще головы сечь!» А теперь можно и заглянуть в скромную обитель того, по кому она скучала весь этот год. Лишь бы была открыта дверь…
***
В этот раз Алиса попала в Страну Чудес исключительно по своему желанию. Никакие кролики никуда ее не заманивали, Чеширские коты зубки не строили и сны голову не туманили. Когда в тот раз Алиса пробкой вылетела из кроличьей норы в саду у Эскотов, после чего произошел премилый разговор со всеми обеспокоенными ее отсутствием людьми у той самой беседки, ближе к вечеру она вспомнила одну важную нестыковку: кровь Бармаглота-то она выпила, а бутылочку из рук никуда не выпускала. Следовательно, она вполне могла выпасть и лежать сейчас себе преспокойненько в той самой норе.
Убедиться в этом Алиса смогла уже на следующее утро. Пока все в поместье спали, девушка осторожно выбралась из особняка и направилась к заветному дереву. Никакого волшебства не было и в помине: нора осталась, но обрела вполне осязаемое дно. Кроликов там тоже не наблюдалось (если они вообще когда-либо там водились). Пришлось серьезно попотеть, прежде чем пальцы нашли среди комьев земли и опавших листьев на дне маленький стеклянный пузырек. И – что было самое главное – еще целая треть пузырька была заполнена вязкой сиреневой жидкостью. От восторга у Алисы закружилась голова, только падать было больше некуда. Спрятав пузырек в потайной карман среди складок своей пышной юбки, Алиса со всех ног побежала к особняку. На подходе к нему она чуть не сбила с ног дворецкого, после чего в качестве извинения расцеловала его в обе щеки, чем вызвала несказанное удивление, и скрылась внутри дома.
Все было решено: она наведет основные мосты в Деле Всей Жизни ее отца, обеспечит маме постоянные дивиденды, а потом всенепременно воспользуется этим шансом-на-миллион.
Прошло чуть больше года, и совершеннолетняя Алиса Кингсли, проснувшись однажды утром в своем кабинете в Лондоне, – накануне она так долго сидела за изучением карт транспортных путей Китая, что заснула прямо за столом, – поняла, что сыта этим тусклым, опостылевшим миром по горло.
Лорду Эскоту и маме она написала письма, в которых говорила о новой непредвиденной сделке и связанной с ней поездкой. Путешествие должно было занять больше двух месяцев, по прошествии которых миссис Кингсли получила бы от дочери письмо, где та объяснила бы, что встретила на одних из переговоров невозможно прекрасного человека, который терпеливо относится ко всем ее выдумкам и выходкам (мама непременно оценит это качество), сам обладает небывалым чувством юмора и немалым капиталом. Для полноты картины Алиса расписала внешность этого человека, не удержавшись и добавив, что «волосы у него, словно огнем пылают, а глаза смешные такие и отчаянно зеленые». Первое письмо было отправлено стандартным способом, а второе оставлено на почте с указанием доставить лишь спустя два месяца. Будто так и надо.
Оставалось самое страшное: выпить остатки крови. «А вдруг срок годности уже истек?» – беспокоилась Алиса. – «А вдруг не хватит этой трети? В тот раз я выпила больше. Что, если я перенесусь туда лишь наполовину?».
Беспокойство обуревало девушку все дальше и больше, и тянуть уже было просто невозможно.
«Сейчас – или никогда!» – подумала Алиса, в очередной раз крутя пузырек в пальцах, сидя на лавочке в саду, и одним глотком осушила содержимое пузырька.
Ощущения, испытанные ей в последний раз, уже порядком позабылись. Она лишь помнила, как все вокруг нее стало расплываться, да и она словно расползлась по швам, собравшись только тогда, когда ее пробкой вытолкнуло из норы.
Сейчас же по телу растеклась свинцовая тяжесть, вдавившая ее в скамейку вопреки всем адекватным законам гравитации. Алиса поперхнулась воздухом и успела лишь испугаться, что задохнется прежде, чем попадет куда-либо, как провалилась в какой-то глубокий колодец. «Просочилась сквозь скамейку, не иначе», – подумала испуганная девушка. Уже через секунду (или время просто исказилось) она стояла посреди Глущобного Леса – недалеко от того места, где дважды в своей жизни знакомилась с Чеширом.
***
Тяжелая, чуть покосившаяся дверь Мельницы неподатливо приоткрылась, когда Алиса навалилась на нее своим хрупким телом.
«Силач, надо же», – чуть удивленно подумала девушка про владельца строения.
Внутри было темно и душно. Всюду – на полу, мебели и даже на люстре – были разбросаны кусочки ткани, лент, ниток и швейных принадлежностей. Алиса почувствовала себя так уютно, как не чувствовала уже давно. Никакие чопорные Лондонские дома лучших семейств не могли стать ей домом, не могли создать такую атмосферу комфорта. Дорого, шикарно, выверено, как по линейке – да. Но что стоят убранства и роскошь в сравнении с этим милым сердцу хаосом из мягкой ткани, хрустящих кружев, яркой обивки, капризных блестящих шпилек и разноцветных пуговиц?
Алиса решила не испытывать судьбу и не обследовать комнату детальнее: в темноте она вполне могла налететь на какой-нибудь косяк или растянутся на разбросанных по полу вещах. Зал продолжался коридором, ведущим, по всей видимости, в кухню. А слева от коридора на второй этаж вела скрипучая обшарпанная лестница, перила которой в некоторых местах еще хранили следы лака.
Поднявшись, Алиса в нерешительности замерла посреди нового коридора: куда теперь? Ни шороха, ни звука. Понять, где была комната хозяина, было сложно: три одинаковых двери с латунными ручками казались близнецами.
«Что, если он – за каждой из них?» – подумала Алиса и поймала себя на том, что в этот раз нестандартность мышления, свойственная Стране Чудес, вернулась к ней куда быстрее, чем в прошлый.
Поколебавшись несколько секунд, Алиса выбрала дверь и, не встретив сопротивления замка, шагнула внутрь.
Комната была обставлена скромно, если не сказать больше: кровать с тяжелым пологом из бордового бархата стояла у одной стены, перед окном располагался письменный стол («И ничуть не ворон», - раздосадовано подумала Алиса), а в углу, напротив кровати, возвышался величавый платяной шкаф с зеркалом в полный рост. Было заметно, что в комнату уже давно никто не наведывался: на письменных принадлежностях, подоконнике и стуле лежал толстый слой пыли, и даже полог у кровати запылился и как-то безвольно обвис.
Алиса подошла к окну и чуть приоткрыла его, запуская в комнату теплый ночной ветер, полный аромата неведомых душистых трав.
«Интересно, смогу я когда-нибудь выучить из названия?» - с интересом подумала она.
Где-то на лестнице заскрипели ступеньки - поднимался Шляпник.
***
Тэррант явственно слышал чьи-то шаги на лестнице и в холле, пока сидел на кухне и допивал свой ночной, последний на сегодня, чай. С самого утра его преследовало странное ощущение полета и легкости, настолько несвойственное для него последнее время. Да и чему радоваться, если Ее нет рядом? Девочка, которую он за всю свою безумную жизнь видел чуть меньше недели, казалось, стала его Смыслом. Вдохновением, Надеждой и Болью. Он сам очень долго не мог признаться себе в одной простой истине: он снова влюбился. Его сердце порхало бабочкой, а бант на шее ни на секунду не опускал кончиков своих лент, покуда Она была где-то рядом. За какую-то пару дней привыкнув к этой решительной, настырной девчонке, он не мог поверить, что она может быть еще где-то, кроме Страны Чудес. Что она может уйти…
Ему месяцами напролет снилась ее прощальная улыбка, блеск в ее глазах и звенящий, чуть извиняющийся и расстроенный голос: «Что за чудесная, что за сумасшедшая идея! Но я…не могу остаться». Он верил ей. Верил в то, что и ей было нелегко сделать выбор. И в то, что где-то остались люди, которых нельзя просто так позабыть. Чешир потом расскажет о том, что Алиса переживала о матушке и сестре, а Абсолем, ставший бабочкой, принесет на крыльях весть, что его чудо объездила на огромных кораблях полмира. Вот только ее корабль едва ли когда-нибудь сможет причалить в гавани Красного Моря…
Сколько бы он отдал за то, что бы прикоснуться к ее золотым волосам хоть раз. Почувствовать бархат ее кожи под пальцами, ощутить, как это – держать ее за руку.
«Развратник и безумец», – говорил он сам себе, вынырнув из этих больных грез, в которые то и дело проваливался посреди чаепития или своей работы.
И вот, он слышит чьи-то легкие шаги в своем доме. Ни Тэкэри, который, обычно, носится по дому, разрушая все вокруг, ни малышка Соня, которую просто невозможно услышать, ни, тем более, парящий по воздуху Чешир не могли издавать таких звуков. Сердце забилось, и в голове завертелись все новые и новые предположения.
«Должно быть, я окончательно свихнулся», – подумал Шляпник, – «но не может быть, что бы это была не Она».
Когда он поднимался по лестнице вслед за нежданным гостем, который опередил его на минуту, колени предательски подгибались. Если окажется, что это кто-то другой – разобьется последняя чашка надежды, и жить просто будет незачем.
Приотворенная дверь в комнату открыла его безумным глазам невероятную по красоте картину: тонкая и хрупкая, как хрустальный бокал, фигурка златовласой девушки, стоящей у окна, обтекаемая светом. Волосы колышет ворвавшийся через открытое ее легкой рукой окно теплый ветер. Она улыбается и смотрит прямо в глаза. Она рада. Она…здесь.
Шляпник сорвался с места, подбежал к Алисе, схватил ее в охапку и закружился с ней по комнате.
- Алиса, Алиса, моя дорогая Алиса, ты наконец вернулась! – Шляпник все кружил ее и кружил, пока не налетел на шкаф и, охнув, не выпустил ее, смеясь.
Его шотландский акцент и слегка шипящее «С» стали для девушки самой чудесной музыкой, самой прекрасной распрекрасностью, и она поняла, как долго хотела этого – просто услышать, как он называет ее по имени.
- Милый Шляпник, я знала, что ты будешь меня ждать, – в глазах отчего-то начало щипать, и Алиса поспешила отвернуться к окну. – Сколько меня не было?
- Год..два..три.. Я не знаю, – растерянно ответил пришедший в себя Шляпник. – Ты же знаешь, я со Временем в особых отношениях, оно мне ничего о себе не рассказывает.
Эмоции, как и всегда, молниеносно проявлялись на лице любимого Алисиного безумца, и, секунду назад сиявший от восторга, Шляпник уже пригорюнился.
– Да это не беда! – Алиса повернулась к нему, подошла поближе и по-свойски ободрительно положила руки на ему на плечи. – Теперь его можно поставить на паузу.
Тэррант смотрел на нее и не мог насмотреться. Глаза бегали по каждой ее черточке, запечатлевая каждый локон, сравнивая со своими видениями и снами, а еще пытаясь угадать, что же в ней изменилось. Похоже, его Алиса чуточку выросла. Ну, да не беда. Напротив, это прибавило ей что-то, определение чему Шляпник пока не мог подыскать.
Алиса, глубоко и счастливо вздохнув, ткнулась головой в плечо Шляпника, постояла так пару секунд и, оторвавшись от такого родного, с таким знакомым запахом сказки, пиджака, развернувшись, подошла к кровати и села.
- Что тут случилось, пока меня не было? – поинтересовалась она, не без досады отметив, что Шляпник не торопится сам затевать разговор.
Ей хотелось бы, чтобы он побольше говорил, чтобы ей не приходилось ловить себя на том, что почему-то – абсолютно неожиданно для нее самой – ей вдруг стало как-то неспокойно в его присутствии. Приходилось куда-то отводить взгляд, чтобы не глазеть на него, такого теплого и долгожданного, да и не встречаться с его зеленой бездной благоговения и тепла, вгонявшей ее в краску. Руки тоже было бы неплохо куда-нибудь деть, потому что страшно хотелась одного: обнять Шляпника и дотронуться до его щеки.
От вопроса Шляпник чуть вздрогнул, но, широко улыбнувшись, ответил:
– Да не так уж и много. Живем потихоньку, шляпки крапаем, плоды Белой Эпохи Процветания пожинаем, Бармаглотиков растим…
– Бармаглотиков?? – Алиса широко распахнула глаза. – Разве я не убила единственного?
– О, как ни странно, оказалось, что Бармаглот был..эмм..женщиной, – Шляпник смутился, – и у него осталась кладка яиц, которую Белые Рыцари нашли, пока расчищали Пустоши под посадку нового леса. Белое Величество приказала не убивать ящуров, потому что их можно вырастить и для защиты благого дела. Не таких кровожадных, но, тем не менее, опасных для врагов, знаешь ли, – закончил Тэррант с гордостью и будто бы даже приосанился.
– А остальные? – Алисе не терпелось услышать про остальных своих друзей и знакомцев, с которыми они попадали в самые невероятные передряги.
– Мммм… – Тэррант приложил палец к подбородку и задумался, – Дети Баярда поступили на службу к Королеве, Тэкэри на приемах в Мраморном Дворце работает первоклассным поваром… У него получаются безупречные бизе из козьерожек! – Шляпник мгновенно просиял и снова напустил задумчивый вид, чем вызвал у Алисы приступ хохота.
– Я что-то не то сказал? – огорченно посмотрел он на девушку.
– Нет-нет, продолжай, пожалуйста, – Алиса еле успокоилась и без сил повалилась на кровать.
Тэррант с удивлением взглянул на то, как девушка скидывает туфли, забираясь на перину, и продолжил:
– Валет и Красная Королева все еще в ссылке и вряд ли когда-нибудь вернутся к нормальной жизни. Белые Рыцари, призванные за ними следить, трижды останавливали Стейна на пороге самоубийства, и единожды – когда он пытался кандалами задушить Ирацебету.
Алиса довольно улыбалась и выглядывала из-под полога кровати. Этот мужчина напротив будил в ней целый ворох эмоций и ощущений: от щекотного покалывания в кончиках пальцев, связанного с каким-то странным нетерпением, доселе не знакомым ей, до безмерной благодарности за то, что он просто есть. Он и Страна Чудес. Хотя к существованию последней он, вероятно, не имел прямого отношения.
Шляпник рассказал ей о том, как МакТвисп по ошибке выпил уменьшульку, и на приеме у Королевы фрейлины Ее Величества спутали его с белой мышкой; о том, как Мальямкин провалилась в берлогу Брандашмыга, а тот, каким бы добряком ни был, со сна ее чуть не съел; Братья Труляля и Траляля организовали целый зоопарк из зверей Красной Королевы, которые были слишком далеки от политики Белого Величества. Алиса смеялась до упаду, старательно смахивала слезинки и слушала дальше. Шляпник радовался тому, что смог так развеселить эту нежную светлокожую Лондонскую юную леди, что вскоре на ее щеках пылал румянец, а выбившиеся из прически волосы золотым водопадом рассыпались по подушке. Но вот рассказы кончились, и пришла очередь Алисы делиться своими картинками из не-этого мира.
– Мне, пожалуй, даже стыдно рассказывать тебе о своих путешествиях, Тэррант, – Алиса приподнялась на локте, – они ведь такие скучные. Нескончаемые сделки, чопорные бизнесмены со своими расфуфыренными дочками и женами, корабли и неотесанные матросы, – она поежилась. – Хотя я знаю. Я расскажу тебе о Китае и об Индии. Это чудесные страны, где люди, кажется, еще умеют улыбаться и радоваться жизни, несмотря ни на что, носят яркие чудаковатые одежды и почитают богов-животных.
Видимо, хоть что-то в том мире действительно могло заинтересовать Алису, – подумалось Шляпнику. Это хорошо, иначе не было бы предела его жалости к этой задушенной серой обыденностью девочке.
Рассказы о диковинных животных, чести восточных воинов и историях любви лились, как из рога изобилия. Алиса все говорила и говорила, ее руки порхали в воздухе и жили куда более подвижной и восторженной жизнью, нежели у Мираны.
Шляпник вздрогнул. Почему он вообще сравнил сейчас Алису, эту светлую, искреннюю, теплую, как солнечный зайчик, девочку с Ее Белейшим Величеством? Он не думал о Миране как о женщине уже так давно... Пожалуй, почти с самого Падного Дня, когда на престол взошла Красная Ведьма.
***
Мирана была тончайшим по душевному складу человеком. И - кто спорит, - мудрой правительницей. Она умела становиться беспристрастной в решении важных политических и иных государственных задач, была прекрасным дипломатом и обворожительной женщиной, о которой, бесспорно, мечтала половина мужского населения Страны Чудес всех рас и происхождений. И Шляпнику когда-то посчастливилось приблизиться к этому чуду так близко, как мало кому это удавалось за всю эпоху ее правления.
Тэррант помнил, как первый раз увидел Белую Королеву. МакТвисп, вечный вестник, привел его в Мраморный Замок по велению самой Мираны: она искала нового придворного шляпника, и некий доброжелатель (Чешир, собака, так и не признался потом, что это был он, хотя никто в этом и не сомневался) указал на юношу, поселившегося не так давно в Заземелье.
И вот он был здесь, на сверкающей на солнце белоснежной дорожке, ведущей к трону Королевы. Когда он приклонил колено перед восседающей в нем женщиной, а потом снова поднял глаза, он готов был поклясться, что никогда в жизни не видел столь властного и столь гипнотически-завораживающего взгляда. Губы Королевы тронула невесомая улыбка, она благосклонно склонила голову, и с того момента судьба будущего безумца была предопределена.
Он остался при дворе и уже в первый месяц, кажется, околпачил все королевство: от Грифонов и ливрейных лягушек при дворе, до нечаянно прибывших на какой-нибудь званый ужин у Мираны герцогов и герцогинь. Мирана высоко оценивала работы своего нового подданного и с каждым днем все чаще задерживалась в его мастерской. И было не понятно, что же интересует ее больше: процесс создания новых шляпных шедевров или сам мастер.
Прошло какое-то время, и всем стало ясно, что у Королевы появился фаворит. Новые шляпки, выходившие из-под пальцев виртуоза-Шляпника становились все более фривольными и кокетливыми, цилиндры - все красочнее и интереснее, а на вечно мраморной белоснежной коже на щеках Королевы - и это было самым невероятным! - даже появился румянец.
Он жил ей. Влюбился в нее так же, как когда-то влюбился в Дело Всей Своей Жизни, однажды взяв в руки иглу и фетр. Уже странно было подумать, что когда-то в его жизни не было ни этих белоснежных стен вокруг, ни звездного света, отражающегося в пруду королевского сада, ни этих фантастических мгновений, когда он целовал ее шелковые пальцы, а лунный свет путался в ее прохладных локонах, освещая темную комнату...
Но как бы ему ни хотелось стать для Мираны самым близким человеком на свете, Королева никогда не была до конца открыта ему. Как не была открыта никому. Просто это было не в ее характере и манере. Она искренне наслаждалась его участием в ее жизни, радовалась его удачам и звонко смеялась над его эмоциональными порывами. Но нет-нет - да и промелькнет в ее улыбке снисходительность: ты забываешься, дорогой, кто - я, а кто - ты. Как можешь ты стать моим продолжением? Продолжением великой и мудрой правительницы удивительной страны?
С радостью она обращалась к нему за советами, внимательно выслушивала все, что он скажет. Иногда он забавлял ее рассказами о странном далеком мире, где животные молчат, а люди не верят в чудеса, и где, кажется, все время идет дождь. Поначалу Тэррант говорил об этом, словно стесняясь и боясь нарушить своими рассказами равновесие мира во Дворце. Мирана едва ли верила его рассказам, но улыбалась одной из своих самых обворожительных улыбок, чуть прищуривая глаза, отчего на нижних веках у нее появлялись маленькие морщинки, и тогда здравый смысл отказывал Шляпнику, оставляя лишь жгучее желание. Но воспоминания пришельца блекли день за днем, да и, не встретив понимания, Шляпник сам потихоньку стал задумываться над тем, а правда ли все то, о чем он рассказывает, и все реже упоминал о мире на Поверхности.
В тот день, когда он умолк, пришло и другое, горькое, понимание. Понимание того, что для Мираны он не больше, чем игрушка. Любимая и трепетно охраняемая, но все же - игрушка. Она видела его чувства и понимала то, как больно может сделать этому по-детски ранимому безумцу. Но ее сердцу, казалось, было чуждо ощущение настоящей, всепоглощающей, всепрощающей и всеобъемлющей любви. Ни разу не испытав ничего подобного, она не жалела о том, что не знает иного. И искренне чувствовала жалость к тем, кому своим неумением любить приносила боль. Но - не вину, ни в коем случае. Она - такая, и она - Королева. Вряд ли чувства, как и деяния Королевы подлежат оспариванию. Не нравится - увы, у меня нет для тебя другого.
Когда первая страсть прошла, и звон в ушах прекратился, Шляпник был уже далеко «за точкой невозвращения». И поэтому все его существо пыталось найти хоть какое-то оправдание тому или иному действию, взгляду, слову Мираны, которые явно не относились к категории «влюбленных». Он пытался принять ее такой и после этого осознания, ведь для него не было ничего больнее, чем представить, что и без него она обойдется вполне. Но Падный День поставил последнюю точку.
Когда граахнул гром, когда первоклятый враг всего живого на земле убил Белого Рыцаря Королевы, а Илосович Стейн забрал себе Вострый Меч - последнюю надежду на победу над Бармаглотом, - когда вокруг все смешалось в адскую кашу, где кровь, боль, огонь, пепел, ужас, безумие и отвага плотной жижей разлились в воздухе, первая и последняя, о ком думал Шляпник, была Белая Королева. Если бы не Тэррант, вовремя остановивший вставшую на дыбы лошадь Королевы, неизвестно было бы, не стал ли бы исход, который они получили впоследствии, еще относительно радужным. Ведь могло бы быть куда хуже.
Они ускакали в Центральные Земли, но Красные Рыцари нашли их. Мирану отослали в Мраморию под жесткий надзор приспешников Ирацебеты, Шляпнику указали на Запад: делай свои шляпы или еще что-нибудь где-нибудь подальше от глаз Королевы, и оттуда - ни ногой. Чешир, Тэкэри и Мальямкин, с которыми Тэррант уже был знаком к тому моменту, кое-как спаслись с поля брани и присоединились к несчастному Хайтопу. Начались совсем другие дни.
Пока Шляпник увозил Мирану из Глущобного Леса, где состоялась битва, он чувствовал, как Ее Величество всем своим существом источала столь необычное для нее чувство - ужас. Но ни тогда, ни позже, он не почувствовал ничего из тех эмоций, которые так ждал от нее: ни благодарности за спасение жизни, ни радости, что сделал это именно он, что именно он был рядом тогда и теперь. Да, она, конечно же, вежливо поблагодарила его, а после долго говорила про неудачную тактику боя и бедных подданных, которые по ее вине пали от клыков, шипов и лап Бармаглота. Но во всем этом сквозил холодок и отстраненность. И Тэррант убедился: больше здесь ловить нечего. Когда она целовала его на прощание, отправляясь в ссылку, ее губы были холодными...
***
Шляпник силой вырвал себя из мира холодных воспоминаний и посмотрел на Алису. Та уставилась на него с непониманием:
– С тобой все в порядке? – девушка встала с кровати и, подойдя ближе, коснулась лба Шляпника.
Можно, это мгновение продлится подольше? – с болью подумал Тэррант. Только ее руки. Только ее пальцы. Теплые. Длинные. Аристократически-невозможные.
Было бы здорово, если бы можно было так стоять и дальше, – подумала Алиса с сожалением. Только его глаза. Так близко. Так нежно. И лоб. Теплый. Приятный. Родной.
– Все нормально, – шепотом заверил ее Шляпник и подался чуть вперед.
Но Алиса вовремя отстранилась, крутанувшись на каблуках и отскочив к двери, будто не успев понять, к чему все шло. В груди бешено стучало сердце, а голос в ушах бил по перепонкам: «Дура, дура, какая ты дура, Алиса! Неужели так сложно поддаться тому, чего так хотела все это время? Чертовы пуританские нравы, гореть бы им всем в печи Королевы».
– Тэррант, в тот раз мне не было необходимости задерживаться здесь надолго… А теперь, похоже, тебе придется меня терпеть, покуда не закончится выдержка, – она нарочито весело хохотнула, – так что, если не сложно, расскажи мне, где я могу расположиться и где у тебя ванная.
В голове у Шляпника взорвалось сразу несколько бомбочек. Одна, жгучая, обдала кипятком, когда Алиса увернулась от поцелуя. Вторая с ликованием рассыпалась тысячью конфетти при осознании фразы: она сюда навсегда! И третья заставила поперхнуться при слове «ванная».
– Пожалуй, ты можешь жить здесь, – промямлил Шляпник, – если возражений нет, – добавил он. Хотя я могу показать тебе другие комнаты и даже поменяться…
– Я посмотрю, но, думаю, и тут меня все устроит, надо лишь сделать уборку, – подмигнула девушка.
– А ванная на первом этаже, рядом с кухней, – Тэррант почувствовал себя неловко. – Только я не знаю, как ты отнесешься к..кхм..ее жителям.
– Жителям? – Алиса удивленно подняла брови.
– Да… Просто я не располагаю такой королевской роскошью как душ… Он здесь только в Мраморном Замке да у Герцогини. Ну и приходится прибегать к помощи других… Кувшин, там, подержать… – Тэррант поднял глаза к потолку.
– И кто же тебе держит кувшин? – настороженно спросила Алиса.
– Цветы.
– Цветы? Те самые, говорящие? – Алиса не поверила своим ушам. Какие, к чертям, цветы в ванной, да еще и держащие кувшины!
– Ну, ты сама увидишь, в общем. С ними никаких хлопот, да и поболтать можно, – Шляпник убедительно кивнул, но, заметив недоверие в глазах девушки, добавил. – И, если ты переживаешь, могу тебе сказать, что цветочное зрение – ни к черту. Они едва воспринимают силуэты.
Алиса покраснела до корней волос и, чтобы Шляпник не заметил этого, развернулась и шагнула в коридор.
– Что ж… Тогда я, пожалуй, пойду в ванную? А ты постели, где тебе не жалко, – бросила Алиса, спускаясь по лестнице.
Шляпник вздохнул: А если мне хочется постелить тебе рядом с собой?... И тут же оборвал себя на этой мысли. Стыдно должно быть!
***
Ванная действительно оказалась недалеко от кухни. В нее вела матовая слюдяная дверца, открыв которую, Алиса охнула: посреди помещения стояла резная ванна, рядом возвышался столик с туалетными принадлежностями, в уголке из стены тек тоненький ручеек, исчезавший в раковине, и все – абсолютно все вокруг – было усажено цветами и растениями. Крупных стеблей с плотными бутонами Алиса насчитала шесть. Остальное было периферией: листьями-руками, отростками-вьюнами и прочими конечностями.
Девушка кашлянула, чтобы обратить на себя внимание. Один из бутонов нехотя раскрылся.
– Если тебе не спится, то это не повод не давать спать и нам! – пробурчал гигантский тюльпан. Она потянулся, протер подслеповатые глаза и вылупился на Алису. – Ты не Тэррант.
– Точно подмечено, – фыркнула Алиса. - Я Алиса.
– Та самая Алиса? – со всех сторон послышалось шебуршание, и цветы, один за другим, начали раскрываться, чтобы поглазеть на Ту Самую Алису.
– Пожалуй, что так, – нехотя призналась девушка. – Вы обо мне слышали? Хотя да, – тут же поправила она себя, – как не слышать о Бравном Воине.
– Бравный Воин? – не совсем уверенно повторила Ромашка. – Оооо, так ты еще и Бравный Воин! Точно! – она заулыбалась, подзывая жестом Алису поближе.
Девушка подошла к цветам, давая себя рассмотреть и пощупать.
– А кем еще вы меня считаете? – ей действительно было удивительно странно, что что-то еще, кроме ее подвига, могло выйти на первый план для этих цветов.
– Да ты же та девчонка, о которой Тэррант говорит все дни напролет! – цветы шумно начали поддакивать и соглашаться с говорившей Розой. – Чай пьет – тебя вспоминает, шляпы шьет – о тебе песни напевает, в ванной лежит – мечтает только о том, как… – Роза не успела договорить, потому что ей тут же заткнули рот чьим-то листом.
Алиса стояла и хлопала глазами. Она верила, что он ждал ее, но что так… Это не могло не быть приятно, но, в то же время, немного смущало юную девушку. Взрослый мужчина, которого она видела-то пять дней за всю жизнь, – и грезит о ней дни напролет… Впрочем, Алиса не долго стояла, обескураженная. Она вовремя вспомнила, зачем пришла.
– Дорогие..кхм..цветы, расскажите мне, пожалуйста, о тутошней системе: где чего надо набрать и куда налить, чтобы все было по правилам?
Ромашка провела детальный инструктаж, и оказалось, что с помощью этих диковинных помощников принятие ванны становилось не сложнее, чем с автоматической подачей воды в душе Королевы: цветы, что росли поближе к источнику, набирали воду и передавали ее по цепочке принимающему ванну. Обратный процесс организовывался таким же образом.
Вскоре ванна была набрана, душистая соль и лепестки роз – ах, какая роскошь! – рассыпаны по поверхности воды, и Алиса в полнейшем блаженстве смогла расслабиться. Она думала о том, что матушка, должно быть, уже прочитала письмо и, вздохнув, мысленно пожелала дочери попутного ветра. Она и не могла представить, как хорошо сейчас было ее ребенку вдали от дома. Собственно, это место Алиса куда охотнее собиралась сделать своим домом.
Из размышлений ее вырвал один шепоток шушукающихся между собою цветов: «Мирана была старше».
– Мирана? Белая Королева? К чему вы заговорили о ней? – Алиса удивленно посмотрела на растущих рядом Ромашку и Тюльпана.
– Просто ты вторая женщина, которая здесь побывала, – выдержав неловкую паузу, ответил Тюльпан. – Мирана когда-то частенько сюда наведывалась, – Тюльпан виновато взглянул на Ромашку, которая шикала на него через каждое слово.
– О… ясно, – Алиса неопределенно хмыкнула и нырнула под воду.
Какая прелесть. Ее Шляпник и Королева были любовниками. Цветы видели Ее Белейшее Величество в этой самой ванне. Чудно. Куда ей тягаться с такой красотой, мудростью, зрелостью и покровительством? Глупая маленькая девочка из сырого Лондона. Решила, что ей все можно и все получится. Бармаглот и то теткой оказался, оставив после себя еще целый выводок себе подобных. Черт.
Алиса вынырнула и протерла глаза. О чем это она вообще? Разве она шла сюда, чтобы влюблять в себя Шляпника? Да ей вполне хватит быть его другом. И другом многих-многих других. Страна Чудес, в конце концов, сама по себе прекрасна.
– Пожалуй, хватит мне тут раскисать, – делано бодро заявила Алиса и вылезла из чугунной ванны. Она уже поняла, что цветы, и правда, видят не дальше своего носа, а потому стесняться было нечего.
Но вот незадача: платье Алисы, которое она не без помощи Розы сняла в уголке, явно не было предназначено для сна, да и напяливать его заново, чтобы добраться до комнаты, не было ни желания, ни сил. Алиса огляделась в поисках полотенца, нашла его на вешалке у источника и, кое-как обмотав его вокруг себя и не забыв пожелать цветам спокойной ночи, выскользнула в темноту дома.
Чертыхаясь про себя, что не надела под платье даже нижней юбки, когда выходила сегодня из дома еще в Лондоне, она поднялась в комнату.
Там колдовал над периной Шляпник. Он все никак не мог успокоиться и взбивал ее снова и снова, чтобы создать для его нежной Алисы самые пуховые и мягкие условия. Когда он повернулся на звук открывающейся двери, глаза его чуть не вылезли из орбит. Алиса в одном полотенце стояла в проходе и неуверенно переминалась с ноги на ногу, обхватив себя руками. Ее влажные волосы рассыпались по хрупким бледным плечикам, а тонкие, словно выточенные скульптором ключицы, напоминали крылья невидимой птицы, присевшей у нее на груди.
– Тэррант… Я… – Алиса замялась, видя, что мужчина не может оторвать от нее взгляда, – Мне спать не в чем, – она была вся пунцовая, как помидор. И жутко-жутко хотелось юркнуть под одеяло, заботливо расстеленное для нее Шляпником. Но на пути стоял он.
Сказать, что это было мучением – значит, не сказать ничего. В мыслях, мечтах, видениях Тэррант не мог себе представить, что когда-нибудь увидит Алису, стоящую в одном полотенце, мокрую после принятия ванной, – и все это – на расстоянии вытянутой руки. Адреналин, выбросившийся в кровь в день битвы с Бармаглотом, был жалким подобием того, что сейчас творилось с химическими процессами в теле Шляпника. Он уже, кажется, не воспринимал реальность. Была лишь эта девочка перед ним и чертовы три фута между ними, а остальное – туман и каша, каша и туман.
Последний раз он чувствовал подобное много-много лет назад, почти что в другой жизни. И тогда это была страсть юнца, впервые увидевшего чудо женской красоты и тайны. Мир крутился вокруг тех белоснежных рук, алых губ, чуть снисходительного, но искристо-приятного, взгляда и пронзительных вздохов, разрывающих легкие.
Но Алиса была настолько не похожа на Мирану, насколько письменный стол не похож на ворона. Все, что можно было найти в них общего – это их значимость в его жизни. Ну и пол, пожалуй.
Шляпник очень осторожно, чтобы не спугнуть это маленькое светлое чудо, приблизился к девушке и, наклонившись, поцеловал ее в щеку. Алису била крупная дрожь, а стук сердца можно было услышать за километр. Не думала она, что попадет в такую глупую ситуацию, абсолютно неподконтрольную и какую-то абсурдную. Ну, надо же: забыть элементарную одежду, не подумав, в чем она будет спать, если в первую ночь окажется не во дворце Королевы. А теперь еще и додуматься в одном полотенце завалиться в комнату, где почти наверняка в это время находится взрослый мужчина.
«А кроме Мираны у тебя кто-нибудь был?» – мелькнула мысль в плохо соображающей голове Алисы. И тут же: «О, господи, какая разница!» – и все сомнения Алисы полетели к чертям. Девушка сама набросилась на Шляпника с объятиями, цепляясь, как за соломинку, в результате чего полотенце, больше не придерживаемое руками, безвольно упало на деревянный пол.
Она такая хрупкая, что ему страшно сжимать ее в объятиях. Она такая душистая, что становится нестерпимо душно. Она всем телом прижимается к нему, и хочется провалиться сквозь землю, чтобы только случайно не разбить ее надежд. А вдруг он что-то сделает не так?.. У Шляпника заложило уши, он сильно-сильно зажмурился, и, кажется, все-таки решил, что же будет дальше. Руки скользят по ее обнаженной спине, не пропуская ни одной косточки: эти острые лопатки, как у маленького лебедя, эти позвонки, словно маленькие виноградины под кожей – каждую хочется попробовать на вкус. Ему страшно сказать что-то не то, и он лишь шепчет:
– Алиса… Моя маленькая…
Полуобморочное состояние никуда не желало проходить и все больше нарастало. Ноги не держали, и Алиса, с мольбой подняв на Шляпника глаза, встретилась со съедающим ее взглядом:
– Пошли, а?.. – она чуть заметно указала движением подбородка на расстеленную постель.
Он подхватил ее на руки и удивился, как ее не сдувает ветром – Алиса не весила ровным счетом ничего.
Пара шагов до постели – а сколько счастья… Ее руки обвивали его шею, и нос утыкался в щеку. Когда он опустил ее на перину, девушка стыдливо попыталась зарыться в пуховое облако, но глаза Шляпник источали немой укор, полный нежности и искренности: «Ну что ты, право–слово…» Он присел на колени рядом с кроватью, не решаясь на что-то большее, и, протянув руку, коснулся Алисиной щеки ладонью.
– Маленькая моя…
Девушка растаяла от этого шепота и прикосновений. Ну, зачем, зачем все так сложно? Зачем эти вопросы и в голове и опасения? Ну, Мирана, ну, сама Алиса еще неопытная, ну, ничего же, правда? Кажется, она произнесла окончание вопроса вслух, и Шляпник, убрав с ее лба волосы, поцеловал ее нежно-нежно. Ее кожа пахла малиной, а губы на вкус были ванильные, а на ощупь – атласные, если провести по ним кончиком языка, а после этого поймать сорвавшийся с них короткий вздох, словно укол в самое сердце. И снова крутится, крутится, крутится мир за пределами тридцати квадратных сантиметров тела, где сейчас – твои нежные руки. И больше ничего нет.
Алиса судорожно вдохнула воздух, когда, бросив короткий, вопрошающий и тоже ни в чем не уверенный взгляд на девушку, Шляпник получил ее безмолвное одобрение, и начал целовать ее тонкую, болезненно-светлую кожу на шее, на плечах, на резных ключицах. Пальцы Алисы нащупали бант и потянули ленты в разные стороны. Шелковая ткань с радостью развязалась, открывая пуговицы кружевной рубашки. «Забавный ты все-таки», – довольно подумала Алис, нервно их расстегивая. Тэррант сам скинул рубашку на пол и лег на край кровати.
– Ты прекрасна, – он любовался открывшейся ему картиной, абсолютно не веря своему счастью.
Этот крутой, уже куда более женственный, чем в прошлый ее визит, изгиб шелковистого бедра, эта тонкая талия, словно Алиса – это песочные часы и ничуть не меньше, эти острые локти, которые хочется целовать до потери сознания, эта миниатюрная грудь, такая аккуратная, словно принадлежащая античной богине, изображения которой он видел когда-то в детстве на страницах редких книг. Она протянула руку к его волосам, но, прежде чем она успела коснуться их, Шляпник перехватил ее ладонь и, едва касаясь губами, поцеловал ее тыльную сторону и маленькую косточку на запястье.
– Я знал, что ты вернешься ко мне, – сказал он, и Алиса удивилась тому, как преобразились интонации Шляпника и его взгляд.
Где тот беззаботный безумец, который готов болтать о глупостях 25 часов в сутки? Куда-то делась вся застенчивость и нерешительность, на смену ей пришла всепоглощающая нежность, выверенность каждого движения, словно взвешенного на чаше весов, чтобы не нарушить баланс этой жаркой ночи.
Тэррант пододвинулся чуть ближе, обнимая Алису за белоснежную талию. В ее волосах играли лучики лунного света, но от них не веяло прохладой, как, бывало, от волос Мираны, а, напротив, лишь теплом, летней травой на цветочной поляне и клевером… Она – словно солнечный лучик в его ладонях, и устоять перед этим невинным взглядом невозможно. Хотелось, ни на секунду не останавливаясь, целовать каждый локон, каждую ресничку и каждый сантиметр бархатной кожи. И он делал это снова и снова, пока голова не отлетела куда-то далеко, а в запах ночи не вмешался аромат мускуса. Пальцы девушки зарывались ему глубоко в волосы, и он вспомнил о том, что когда-то давно его прическа была иной, и надо бы ее вернуть, потому что Алисе, должно быть, будет приятнее ощущать под кончиками пальцев не спутанные пружинки, а послушные, чуть вьющиеся, волны.
Алисе было до безумия дико и до дикости безумно, что она может вот так, на раз, переписать сегодня ночью свою – и его – жизнь. И она целовала его веки, его светлые ресницы, его нежные виски и снова возвращалась к жадным губам, шепча – то ли вслух, то ли про себя – одно имя: «Тэррант». И к чертям здравый смысл, пусть будет, как будет.
Стало нестерпимо больно, словно тысячи вязальных спиц вонзились в тело. Алису выдернуло из этой сказки и погрузило в безумие другого рода. «Лишь бы его не испугать», – успела подумать девушка, пряча гримасу боли в его волосах. Но на покрытых веснушками плечах все-таки остались точечки впившихся ноготков… «Я что-то сделал не так…» – пронеслось в голове у Шляпника, и он посмотрел на этот маленький сосуд света у себя в объятиях слишком трезвым для такого момента взглядом.
– Прости меня, пожалуйста, я забылся, – и стал целовать, извиняясь, каждую черточку на ее лице.
Как можно обижаться на такого человека? Алиса прижалась к нему сильнее и почувствовала, как бьются оба их сердца.
– Все хорошо, милый мой Шляпник, – и все действительно становится хорошо.
И даже если чуточку больно – то до сладости. И если все еще капельку стыдно – то до бесстыжей улыбки на губах. И пусть даже катастрофически странно – нормального в ее жизни больше не будет.
Спустя какое-то время Алиса лежала в полудреме на самой мягкой перине, которую только встречала в своей жизни, а ее плечи и спину тихонько целовал самый любимый на свете безумец с рыжими волосами, которые «словно огнем пылают», с глазами «смешными такими и отчаянно зелеными». И он бесспорно, более, чем «терпеливо относится ко всем ее выдумкам и выходкам, да и сам обладал небывалым чувством юмора»… А еще…еще…он просто очень сильно любил ее и умел великолепно шить шляпы.
Перед тем, как провалиться в сон, Алиса последний раз взглянула на небывало звездное небо за окном, и ей показалось, что Луна улыбнулась ей Чеширской улыбкой.
лежит тут
зы. И еще одна нежданная радость: мои скетчи жучков понравились О_о хотят детальной прорисовки и оформления "как надо". А как надо? О_О *шок*
Название: самый любимый безумец
Бета: Шрай (первый сторонний бета в жизнииииии ^___^)
Пейринг: Алиса/Шляпник, в ретроспективе – Шляпник/Мирана
Рейтинг: R
Жанр: romance
Размер: миди (15 листиков А4)
Размещение: свободно, со ссылкой на автора (если оно вообще кому-то надо :Р)
читатьНа Страну Чудес опустилась ночь. Теплая, безветренная и полная чудес. Алиса шла по тропинке и не могла сдержать улыбку: то там, то здесь в воздухе проносились какие-то неведомые, светящиеся разноцветными огоньками существа; невесомые бабочки то и дело садились ей на волосы и, какое-то время мило посплетничав между собой, вновь взмывали в небо. Россыпи разноцветных звезд переливались над головой, путаясь в кронах вековых деревьев Глущобного Леса.
Алиса вышла на поляну, где стоял длинный, сейчас осиротевший и тихий, стол для Чаепития. В одном из чайничков посапывала Соня. Алиса, было, решила разбудить ее, но передумала: пусть спит, завтрашний день будет еще сюрпризнее. Оглянувшись последний раз на лес, – и куда только подевался этот Чешир, так хотелось его увидеть! – Алиса направилась к Мельнице.
В тот раз она так и не побывала внутри – не было ни особой необходимости, ни времени. Девушка хмыкнула, вспомнив, как Шляпник подгонял ее: «Нам еще головы сечь!» А теперь можно и заглянуть в скромную обитель того, по кому она скучала весь этот год. Лишь бы была открыта дверь…
***
В этот раз Алиса попала в Страну Чудес исключительно по своему желанию. Никакие кролики никуда ее не заманивали, Чеширские коты зубки не строили и сны голову не туманили. Когда в тот раз Алиса пробкой вылетела из кроличьей норы в саду у Эскотов, после чего произошел премилый разговор со всеми обеспокоенными ее отсутствием людьми у той самой беседки, ближе к вечеру она вспомнила одну важную нестыковку: кровь Бармаглота-то она выпила, а бутылочку из рук никуда не выпускала. Следовательно, она вполне могла выпасть и лежать сейчас себе преспокойненько в той самой норе.
Убедиться в этом Алиса смогла уже на следующее утро. Пока все в поместье спали, девушка осторожно выбралась из особняка и направилась к заветному дереву. Никакого волшебства не было и в помине: нора осталась, но обрела вполне осязаемое дно. Кроликов там тоже не наблюдалось (если они вообще когда-либо там водились). Пришлось серьезно попотеть, прежде чем пальцы нашли среди комьев земли и опавших листьев на дне маленький стеклянный пузырек. И – что было самое главное – еще целая треть пузырька была заполнена вязкой сиреневой жидкостью. От восторга у Алисы закружилась голова, только падать было больше некуда. Спрятав пузырек в потайной карман среди складок своей пышной юбки, Алиса со всех ног побежала к особняку. На подходе к нему она чуть не сбила с ног дворецкого, после чего в качестве извинения расцеловала его в обе щеки, чем вызвала несказанное удивление, и скрылась внутри дома.
Все было решено: она наведет основные мосты в Деле Всей Жизни ее отца, обеспечит маме постоянные дивиденды, а потом всенепременно воспользуется этим шансом-на-миллион.
Прошло чуть больше года, и совершеннолетняя Алиса Кингсли, проснувшись однажды утром в своем кабинете в Лондоне, – накануне она так долго сидела за изучением карт транспортных путей Китая, что заснула прямо за столом, – поняла, что сыта этим тусклым, опостылевшим миром по горло.
Лорду Эскоту и маме она написала письма, в которых говорила о новой непредвиденной сделке и связанной с ней поездкой. Путешествие должно было занять больше двух месяцев, по прошествии которых миссис Кингсли получила бы от дочери письмо, где та объяснила бы, что встретила на одних из переговоров невозможно прекрасного человека, который терпеливо относится ко всем ее выдумкам и выходкам (мама непременно оценит это качество), сам обладает небывалым чувством юмора и немалым капиталом. Для полноты картины Алиса расписала внешность этого человека, не удержавшись и добавив, что «волосы у него, словно огнем пылают, а глаза смешные такие и отчаянно зеленые». Первое письмо было отправлено стандартным способом, а второе оставлено на почте с указанием доставить лишь спустя два месяца. Будто так и надо.
Оставалось самое страшное: выпить остатки крови. «А вдруг срок годности уже истек?» – беспокоилась Алиса. – «А вдруг не хватит этой трети? В тот раз я выпила больше. Что, если я перенесусь туда лишь наполовину?».
Беспокойство обуревало девушку все дальше и больше, и тянуть уже было просто невозможно.
«Сейчас – или никогда!» – подумала Алиса, в очередной раз крутя пузырек в пальцах, сидя на лавочке в саду, и одним глотком осушила содержимое пузырька.
Ощущения, испытанные ей в последний раз, уже порядком позабылись. Она лишь помнила, как все вокруг нее стало расплываться, да и она словно расползлась по швам, собравшись только тогда, когда ее пробкой вытолкнуло из норы.
Сейчас же по телу растеклась свинцовая тяжесть, вдавившая ее в скамейку вопреки всем адекватным законам гравитации. Алиса поперхнулась воздухом и успела лишь испугаться, что задохнется прежде, чем попадет куда-либо, как провалилась в какой-то глубокий колодец. «Просочилась сквозь скамейку, не иначе», – подумала испуганная девушка. Уже через секунду (или время просто исказилось) она стояла посреди Глущобного Леса – недалеко от того места, где дважды в своей жизни знакомилась с Чеширом.
***
Тяжелая, чуть покосившаяся дверь Мельницы неподатливо приоткрылась, когда Алиса навалилась на нее своим хрупким телом.
«Силач, надо же», – чуть удивленно подумала девушка про владельца строения.
Внутри было темно и душно. Всюду – на полу, мебели и даже на люстре – были разбросаны кусочки ткани, лент, ниток и швейных принадлежностей. Алиса почувствовала себя так уютно, как не чувствовала уже давно. Никакие чопорные Лондонские дома лучших семейств не могли стать ей домом, не могли создать такую атмосферу комфорта. Дорого, шикарно, выверено, как по линейке – да. Но что стоят убранства и роскошь в сравнении с этим милым сердцу хаосом из мягкой ткани, хрустящих кружев, яркой обивки, капризных блестящих шпилек и разноцветных пуговиц?
Алиса решила не испытывать судьбу и не обследовать комнату детальнее: в темноте она вполне могла налететь на какой-нибудь косяк или растянутся на разбросанных по полу вещах. Зал продолжался коридором, ведущим, по всей видимости, в кухню. А слева от коридора на второй этаж вела скрипучая обшарпанная лестница, перила которой в некоторых местах еще хранили следы лака.
Поднявшись, Алиса в нерешительности замерла посреди нового коридора: куда теперь? Ни шороха, ни звука. Понять, где была комната хозяина, было сложно: три одинаковых двери с латунными ручками казались близнецами.
«Что, если он – за каждой из них?» – подумала Алиса и поймала себя на том, что в этот раз нестандартность мышления, свойственная Стране Чудес, вернулась к ней куда быстрее, чем в прошлый.
Поколебавшись несколько секунд, Алиса выбрала дверь и, не встретив сопротивления замка, шагнула внутрь.
Комната была обставлена скромно, если не сказать больше: кровать с тяжелым пологом из бордового бархата стояла у одной стены, перед окном располагался письменный стол («И ничуть не ворон», - раздосадовано подумала Алиса), а в углу, напротив кровати, возвышался величавый платяной шкаф с зеркалом в полный рост. Было заметно, что в комнату уже давно никто не наведывался: на письменных принадлежностях, подоконнике и стуле лежал толстый слой пыли, и даже полог у кровати запылился и как-то безвольно обвис.
Алиса подошла к окну и чуть приоткрыла его, запуская в комнату теплый ночной ветер, полный аромата неведомых душистых трав.
«Интересно, смогу я когда-нибудь выучить из названия?» - с интересом подумала она.
Где-то на лестнице заскрипели ступеньки - поднимался Шляпник.
***
Тэррант явственно слышал чьи-то шаги на лестнице и в холле, пока сидел на кухне и допивал свой ночной, последний на сегодня, чай. С самого утра его преследовало странное ощущение полета и легкости, настолько несвойственное для него последнее время. Да и чему радоваться, если Ее нет рядом? Девочка, которую он за всю свою безумную жизнь видел чуть меньше недели, казалось, стала его Смыслом. Вдохновением, Надеждой и Болью. Он сам очень долго не мог признаться себе в одной простой истине: он снова влюбился. Его сердце порхало бабочкой, а бант на шее ни на секунду не опускал кончиков своих лент, покуда Она была где-то рядом. За какую-то пару дней привыкнув к этой решительной, настырной девчонке, он не мог поверить, что она может быть еще где-то, кроме Страны Чудес. Что она может уйти…
Ему месяцами напролет снилась ее прощальная улыбка, блеск в ее глазах и звенящий, чуть извиняющийся и расстроенный голос: «Что за чудесная, что за сумасшедшая идея! Но я…не могу остаться». Он верил ей. Верил в то, что и ей было нелегко сделать выбор. И в то, что где-то остались люди, которых нельзя просто так позабыть. Чешир потом расскажет о том, что Алиса переживала о матушке и сестре, а Абсолем, ставший бабочкой, принесет на крыльях весть, что его чудо объездила на огромных кораблях полмира. Вот только ее корабль едва ли когда-нибудь сможет причалить в гавани Красного Моря…
Сколько бы он отдал за то, что бы прикоснуться к ее золотым волосам хоть раз. Почувствовать бархат ее кожи под пальцами, ощутить, как это – держать ее за руку.
«Развратник и безумец», – говорил он сам себе, вынырнув из этих больных грез, в которые то и дело проваливался посреди чаепития или своей работы.
И вот, он слышит чьи-то легкие шаги в своем доме. Ни Тэкэри, который, обычно, носится по дому, разрушая все вокруг, ни малышка Соня, которую просто невозможно услышать, ни, тем более, парящий по воздуху Чешир не могли издавать таких звуков. Сердце забилось, и в голове завертелись все новые и новые предположения.
«Должно быть, я окончательно свихнулся», – подумал Шляпник, – «но не может быть, что бы это была не Она».
Когда он поднимался по лестнице вслед за нежданным гостем, который опередил его на минуту, колени предательски подгибались. Если окажется, что это кто-то другой – разобьется последняя чашка надежды, и жить просто будет незачем.
Приотворенная дверь в комнату открыла его безумным глазам невероятную по красоте картину: тонкая и хрупкая, как хрустальный бокал, фигурка златовласой девушки, стоящей у окна, обтекаемая светом. Волосы колышет ворвавшийся через открытое ее легкой рукой окно теплый ветер. Она улыбается и смотрит прямо в глаза. Она рада. Она…здесь.
Шляпник сорвался с места, подбежал к Алисе, схватил ее в охапку и закружился с ней по комнате.
- Алиса, Алиса, моя дорогая Алиса, ты наконец вернулась! – Шляпник все кружил ее и кружил, пока не налетел на шкаф и, охнув, не выпустил ее, смеясь.
Его шотландский акцент и слегка шипящее «С» стали для девушки самой чудесной музыкой, самой прекрасной распрекрасностью, и она поняла, как долго хотела этого – просто услышать, как он называет ее по имени.
- Милый Шляпник, я знала, что ты будешь меня ждать, – в глазах отчего-то начало щипать, и Алиса поспешила отвернуться к окну. – Сколько меня не было?
- Год..два..три.. Я не знаю, – растерянно ответил пришедший в себя Шляпник. – Ты же знаешь, я со Временем в особых отношениях, оно мне ничего о себе не рассказывает.
Эмоции, как и всегда, молниеносно проявлялись на лице любимого Алисиного безумца, и, секунду назад сиявший от восторга, Шляпник уже пригорюнился.
– Да это не беда! – Алиса повернулась к нему, подошла поближе и по-свойски ободрительно положила руки на ему на плечи. – Теперь его можно поставить на паузу.
Тэррант смотрел на нее и не мог насмотреться. Глаза бегали по каждой ее черточке, запечатлевая каждый локон, сравнивая со своими видениями и снами, а еще пытаясь угадать, что же в ней изменилось. Похоже, его Алиса чуточку выросла. Ну, да не беда. Напротив, это прибавило ей что-то, определение чему Шляпник пока не мог подыскать.
Алиса, глубоко и счастливо вздохнув, ткнулась головой в плечо Шляпника, постояла так пару секунд и, оторвавшись от такого родного, с таким знакомым запахом сказки, пиджака, развернувшись, подошла к кровати и села.
- Что тут случилось, пока меня не было? – поинтересовалась она, не без досады отметив, что Шляпник не торопится сам затевать разговор.
Ей хотелось бы, чтобы он побольше говорил, чтобы ей не приходилось ловить себя на том, что почему-то – абсолютно неожиданно для нее самой – ей вдруг стало как-то неспокойно в его присутствии. Приходилось куда-то отводить взгляд, чтобы не глазеть на него, такого теплого и долгожданного, да и не встречаться с его зеленой бездной благоговения и тепла, вгонявшей ее в краску. Руки тоже было бы неплохо куда-нибудь деть, потому что страшно хотелась одного: обнять Шляпника и дотронуться до его щеки.
От вопроса Шляпник чуть вздрогнул, но, широко улыбнувшись, ответил:
– Да не так уж и много. Живем потихоньку, шляпки крапаем, плоды Белой Эпохи Процветания пожинаем, Бармаглотиков растим…
– Бармаглотиков?? – Алиса широко распахнула глаза. – Разве я не убила единственного?
– О, как ни странно, оказалось, что Бармаглот был..эмм..женщиной, – Шляпник смутился, – и у него осталась кладка яиц, которую Белые Рыцари нашли, пока расчищали Пустоши под посадку нового леса. Белое Величество приказала не убивать ящуров, потому что их можно вырастить и для защиты благого дела. Не таких кровожадных, но, тем не менее, опасных для врагов, знаешь ли, – закончил Тэррант с гордостью и будто бы даже приосанился.
– А остальные? – Алисе не терпелось услышать про остальных своих друзей и знакомцев, с которыми они попадали в самые невероятные передряги.
– Мммм… – Тэррант приложил палец к подбородку и задумался, – Дети Баярда поступили на службу к Королеве, Тэкэри на приемах в Мраморном Дворце работает первоклассным поваром… У него получаются безупречные бизе из козьерожек! – Шляпник мгновенно просиял и снова напустил задумчивый вид, чем вызвал у Алисы приступ хохота.
– Я что-то не то сказал? – огорченно посмотрел он на девушку.
– Нет-нет, продолжай, пожалуйста, – Алиса еле успокоилась и без сил повалилась на кровать.
Тэррант с удивлением взглянул на то, как девушка скидывает туфли, забираясь на перину, и продолжил:
– Валет и Красная Королева все еще в ссылке и вряд ли когда-нибудь вернутся к нормальной жизни. Белые Рыцари, призванные за ними следить, трижды останавливали Стейна на пороге самоубийства, и единожды – когда он пытался кандалами задушить Ирацебету.
Алиса довольно улыбалась и выглядывала из-под полога кровати. Этот мужчина напротив будил в ней целый ворох эмоций и ощущений: от щекотного покалывания в кончиках пальцев, связанного с каким-то странным нетерпением, доселе не знакомым ей, до безмерной благодарности за то, что он просто есть. Он и Страна Чудес. Хотя к существованию последней он, вероятно, не имел прямого отношения.
Шляпник рассказал ей о том, как МакТвисп по ошибке выпил уменьшульку, и на приеме у Королевы фрейлины Ее Величества спутали его с белой мышкой; о том, как Мальямкин провалилась в берлогу Брандашмыга, а тот, каким бы добряком ни был, со сна ее чуть не съел; Братья Труляля и Траляля организовали целый зоопарк из зверей Красной Королевы, которые были слишком далеки от политики Белого Величества. Алиса смеялась до упаду, старательно смахивала слезинки и слушала дальше. Шляпник радовался тому, что смог так развеселить эту нежную светлокожую Лондонскую юную леди, что вскоре на ее щеках пылал румянец, а выбившиеся из прически волосы золотым водопадом рассыпались по подушке. Но вот рассказы кончились, и пришла очередь Алисы делиться своими картинками из не-этого мира.
– Мне, пожалуй, даже стыдно рассказывать тебе о своих путешествиях, Тэррант, – Алиса приподнялась на локте, – они ведь такие скучные. Нескончаемые сделки, чопорные бизнесмены со своими расфуфыренными дочками и женами, корабли и неотесанные матросы, – она поежилась. – Хотя я знаю. Я расскажу тебе о Китае и об Индии. Это чудесные страны, где люди, кажется, еще умеют улыбаться и радоваться жизни, несмотря ни на что, носят яркие чудаковатые одежды и почитают богов-животных.
Видимо, хоть что-то в том мире действительно могло заинтересовать Алису, – подумалось Шляпнику. Это хорошо, иначе не было бы предела его жалости к этой задушенной серой обыденностью девочке.
Рассказы о диковинных животных, чести восточных воинов и историях любви лились, как из рога изобилия. Алиса все говорила и говорила, ее руки порхали в воздухе и жили куда более подвижной и восторженной жизнью, нежели у Мираны.
Шляпник вздрогнул. Почему он вообще сравнил сейчас Алису, эту светлую, искреннюю, теплую, как солнечный зайчик, девочку с Ее Белейшим Величеством? Он не думал о Миране как о женщине уже так давно... Пожалуй, почти с самого Падного Дня, когда на престол взошла Красная Ведьма.
***
Мирана была тончайшим по душевному складу человеком. И - кто спорит, - мудрой правительницей. Она умела становиться беспристрастной в решении важных политических и иных государственных задач, была прекрасным дипломатом и обворожительной женщиной, о которой, бесспорно, мечтала половина мужского населения Страны Чудес всех рас и происхождений. И Шляпнику когда-то посчастливилось приблизиться к этому чуду так близко, как мало кому это удавалось за всю эпоху ее правления.
Тэррант помнил, как первый раз увидел Белую Королеву. МакТвисп, вечный вестник, привел его в Мраморный Замок по велению самой Мираны: она искала нового придворного шляпника, и некий доброжелатель (Чешир, собака, так и не признался потом, что это был он, хотя никто в этом и не сомневался) указал на юношу, поселившегося не так давно в Заземелье.
И вот он был здесь, на сверкающей на солнце белоснежной дорожке, ведущей к трону Королевы. Когда он приклонил колено перед восседающей в нем женщиной, а потом снова поднял глаза, он готов был поклясться, что никогда в жизни не видел столь властного и столь гипнотически-завораживающего взгляда. Губы Королевы тронула невесомая улыбка, она благосклонно склонила голову, и с того момента судьба будущего безумца была предопределена.
Он остался при дворе и уже в первый месяц, кажется, околпачил все королевство: от Грифонов и ливрейных лягушек при дворе, до нечаянно прибывших на какой-нибудь званый ужин у Мираны герцогов и герцогинь. Мирана высоко оценивала работы своего нового подданного и с каждым днем все чаще задерживалась в его мастерской. И было не понятно, что же интересует ее больше: процесс создания новых шляпных шедевров или сам мастер.
Прошло какое-то время, и всем стало ясно, что у Королевы появился фаворит. Новые шляпки, выходившие из-под пальцев виртуоза-Шляпника становились все более фривольными и кокетливыми, цилиндры - все красочнее и интереснее, а на вечно мраморной белоснежной коже на щеках Королевы - и это было самым невероятным! - даже появился румянец.
Он жил ей. Влюбился в нее так же, как когда-то влюбился в Дело Всей Своей Жизни, однажды взяв в руки иглу и фетр. Уже странно было подумать, что когда-то в его жизни не было ни этих белоснежных стен вокруг, ни звездного света, отражающегося в пруду королевского сада, ни этих фантастических мгновений, когда он целовал ее шелковые пальцы, а лунный свет путался в ее прохладных локонах, освещая темную комнату...
Но как бы ему ни хотелось стать для Мираны самым близким человеком на свете, Королева никогда не была до конца открыта ему. Как не была открыта никому. Просто это было не в ее характере и манере. Она искренне наслаждалась его участием в ее жизни, радовалась его удачам и звонко смеялась над его эмоциональными порывами. Но нет-нет - да и промелькнет в ее улыбке снисходительность: ты забываешься, дорогой, кто - я, а кто - ты. Как можешь ты стать моим продолжением? Продолжением великой и мудрой правительницы удивительной страны?
С радостью она обращалась к нему за советами, внимательно выслушивала все, что он скажет. Иногда он забавлял ее рассказами о странном далеком мире, где животные молчат, а люди не верят в чудеса, и где, кажется, все время идет дождь. Поначалу Тэррант говорил об этом, словно стесняясь и боясь нарушить своими рассказами равновесие мира во Дворце. Мирана едва ли верила его рассказам, но улыбалась одной из своих самых обворожительных улыбок, чуть прищуривая глаза, отчего на нижних веках у нее появлялись маленькие морщинки, и тогда здравый смысл отказывал Шляпнику, оставляя лишь жгучее желание. Но воспоминания пришельца блекли день за днем, да и, не встретив понимания, Шляпник сам потихоньку стал задумываться над тем, а правда ли все то, о чем он рассказывает, и все реже упоминал о мире на Поверхности.
В тот день, когда он умолк, пришло и другое, горькое, понимание. Понимание того, что для Мираны он не больше, чем игрушка. Любимая и трепетно охраняемая, но все же - игрушка. Она видела его чувства и понимала то, как больно может сделать этому по-детски ранимому безумцу. Но ее сердцу, казалось, было чуждо ощущение настоящей, всепоглощающей, всепрощающей и всеобъемлющей любви. Ни разу не испытав ничего подобного, она не жалела о том, что не знает иного. И искренне чувствовала жалость к тем, кому своим неумением любить приносила боль. Но - не вину, ни в коем случае. Она - такая, и она - Королева. Вряд ли чувства, как и деяния Королевы подлежат оспариванию. Не нравится - увы, у меня нет для тебя другого.
Когда первая страсть прошла, и звон в ушах прекратился, Шляпник был уже далеко «за точкой невозвращения». И поэтому все его существо пыталось найти хоть какое-то оправдание тому или иному действию, взгляду, слову Мираны, которые явно не относились к категории «влюбленных». Он пытался принять ее такой и после этого осознания, ведь для него не было ничего больнее, чем представить, что и без него она обойдется вполне. Но Падный День поставил последнюю точку.
Когда граахнул гром, когда первоклятый враг всего живого на земле убил Белого Рыцаря Королевы, а Илосович Стейн забрал себе Вострый Меч - последнюю надежду на победу над Бармаглотом, - когда вокруг все смешалось в адскую кашу, где кровь, боль, огонь, пепел, ужас, безумие и отвага плотной жижей разлились в воздухе, первая и последняя, о ком думал Шляпник, была Белая Королева. Если бы не Тэррант, вовремя остановивший вставшую на дыбы лошадь Королевы, неизвестно было бы, не стал ли бы исход, который они получили впоследствии, еще относительно радужным. Ведь могло бы быть куда хуже.
Они ускакали в Центральные Земли, но Красные Рыцари нашли их. Мирану отослали в Мраморию под жесткий надзор приспешников Ирацебеты, Шляпнику указали на Запад: делай свои шляпы или еще что-нибудь где-нибудь подальше от глаз Королевы, и оттуда - ни ногой. Чешир, Тэкэри и Мальямкин, с которыми Тэррант уже был знаком к тому моменту, кое-как спаслись с поля брани и присоединились к несчастному Хайтопу. Начались совсем другие дни.
Пока Шляпник увозил Мирану из Глущобного Леса, где состоялась битва, он чувствовал, как Ее Величество всем своим существом источала столь необычное для нее чувство - ужас. Но ни тогда, ни позже, он не почувствовал ничего из тех эмоций, которые так ждал от нее: ни благодарности за спасение жизни, ни радости, что сделал это именно он, что именно он был рядом тогда и теперь. Да, она, конечно же, вежливо поблагодарила его, а после долго говорила про неудачную тактику боя и бедных подданных, которые по ее вине пали от клыков, шипов и лап Бармаглота. Но во всем этом сквозил холодок и отстраненность. И Тэррант убедился: больше здесь ловить нечего. Когда она целовала его на прощание, отправляясь в ссылку, ее губы были холодными...
***
Шляпник силой вырвал себя из мира холодных воспоминаний и посмотрел на Алису. Та уставилась на него с непониманием:
– С тобой все в порядке? – девушка встала с кровати и, подойдя ближе, коснулась лба Шляпника.
Можно, это мгновение продлится подольше? – с болью подумал Тэррант. Только ее руки. Только ее пальцы. Теплые. Длинные. Аристократически-невозможные.
Было бы здорово, если бы можно было так стоять и дальше, – подумала Алиса с сожалением. Только его глаза. Так близко. Так нежно. И лоб. Теплый. Приятный. Родной.
– Все нормально, – шепотом заверил ее Шляпник и подался чуть вперед.
Но Алиса вовремя отстранилась, крутанувшись на каблуках и отскочив к двери, будто не успев понять, к чему все шло. В груди бешено стучало сердце, а голос в ушах бил по перепонкам: «Дура, дура, какая ты дура, Алиса! Неужели так сложно поддаться тому, чего так хотела все это время? Чертовы пуританские нравы, гореть бы им всем в печи Королевы».
– Тэррант, в тот раз мне не было необходимости задерживаться здесь надолго… А теперь, похоже, тебе придется меня терпеть, покуда не закончится выдержка, – она нарочито весело хохотнула, – так что, если не сложно, расскажи мне, где я могу расположиться и где у тебя ванная.
В голове у Шляпника взорвалось сразу несколько бомбочек. Одна, жгучая, обдала кипятком, когда Алиса увернулась от поцелуя. Вторая с ликованием рассыпалась тысячью конфетти при осознании фразы: она сюда навсегда! И третья заставила поперхнуться при слове «ванная».
– Пожалуй, ты можешь жить здесь, – промямлил Шляпник, – если возражений нет, – добавил он. Хотя я могу показать тебе другие комнаты и даже поменяться…
– Я посмотрю, но, думаю, и тут меня все устроит, надо лишь сделать уборку, – подмигнула девушка.
– А ванная на первом этаже, рядом с кухней, – Тэррант почувствовал себя неловко. – Только я не знаю, как ты отнесешься к..кхм..ее жителям.
– Жителям? – Алиса удивленно подняла брови.
– Да… Просто я не располагаю такой королевской роскошью как душ… Он здесь только в Мраморном Замке да у Герцогини. Ну и приходится прибегать к помощи других… Кувшин, там, подержать… – Тэррант поднял глаза к потолку.
– И кто же тебе держит кувшин? – настороженно спросила Алиса.
– Цветы.
– Цветы? Те самые, говорящие? – Алиса не поверила своим ушам. Какие, к чертям, цветы в ванной, да еще и держащие кувшины!
– Ну, ты сама увидишь, в общем. С ними никаких хлопот, да и поболтать можно, – Шляпник убедительно кивнул, но, заметив недоверие в глазах девушки, добавил. – И, если ты переживаешь, могу тебе сказать, что цветочное зрение – ни к черту. Они едва воспринимают силуэты.
Алиса покраснела до корней волос и, чтобы Шляпник не заметил этого, развернулась и шагнула в коридор.
– Что ж… Тогда я, пожалуй, пойду в ванную? А ты постели, где тебе не жалко, – бросила Алиса, спускаясь по лестнице.
Шляпник вздохнул: А если мне хочется постелить тебе рядом с собой?... И тут же оборвал себя на этой мысли. Стыдно должно быть!
***
Ванная действительно оказалась недалеко от кухни. В нее вела матовая слюдяная дверца, открыв которую, Алиса охнула: посреди помещения стояла резная ванна, рядом возвышался столик с туалетными принадлежностями, в уголке из стены тек тоненький ручеек, исчезавший в раковине, и все – абсолютно все вокруг – было усажено цветами и растениями. Крупных стеблей с плотными бутонами Алиса насчитала шесть. Остальное было периферией: листьями-руками, отростками-вьюнами и прочими конечностями.
Девушка кашлянула, чтобы обратить на себя внимание. Один из бутонов нехотя раскрылся.
– Если тебе не спится, то это не повод не давать спать и нам! – пробурчал гигантский тюльпан. Она потянулся, протер подслеповатые глаза и вылупился на Алису. – Ты не Тэррант.
– Точно подмечено, – фыркнула Алиса. - Я Алиса.
– Та самая Алиса? – со всех сторон послышалось шебуршание, и цветы, один за другим, начали раскрываться, чтобы поглазеть на Ту Самую Алису.
– Пожалуй, что так, – нехотя призналась девушка. – Вы обо мне слышали? Хотя да, – тут же поправила она себя, – как не слышать о Бравном Воине.
– Бравный Воин? – не совсем уверенно повторила Ромашка. – Оооо, так ты еще и Бравный Воин! Точно! – она заулыбалась, подзывая жестом Алису поближе.
Девушка подошла к цветам, давая себя рассмотреть и пощупать.
– А кем еще вы меня считаете? – ей действительно было удивительно странно, что что-то еще, кроме ее подвига, могло выйти на первый план для этих цветов.
– Да ты же та девчонка, о которой Тэррант говорит все дни напролет! – цветы шумно начали поддакивать и соглашаться с говорившей Розой. – Чай пьет – тебя вспоминает, шляпы шьет – о тебе песни напевает, в ванной лежит – мечтает только о том, как… – Роза не успела договорить, потому что ей тут же заткнули рот чьим-то листом.
Алиса стояла и хлопала глазами. Она верила, что он ждал ее, но что так… Это не могло не быть приятно, но, в то же время, немного смущало юную девушку. Взрослый мужчина, которого она видела-то пять дней за всю жизнь, – и грезит о ней дни напролет… Впрочем, Алиса не долго стояла, обескураженная. Она вовремя вспомнила, зачем пришла.
– Дорогие..кхм..цветы, расскажите мне, пожалуйста, о тутошней системе: где чего надо набрать и куда налить, чтобы все было по правилам?
Ромашка провела детальный инструктаж, и оказалось, что с помощью этих диковинных помощников принятие ванны становилось не сложнее, чем с автоматической подачей воды в душе Королевы: цветы, что росли поближе к источнику, набирали воду и передавали ее по цепочке принимающему ванну. Обратный процесс организовывался таким же образом.
Вскоре ванна была набрана, душистая соль и лепестки роз – ах, какая роскошь! – рассыпаны по поверхности воды, и Алиса в полнейшем блаженстве смогла расслабиться. Она думала о том, что матушка, должно быть, уже прочитала письмо и, вздохнув, мысленно пожелала дочери попутного ветра. Она и не могла представить, как хорошо сейчас было ее ребенку вдали от дома. Собственно, это место Алиса куда охотнее собиралась сделать своим домом.
Из размышлений ее вырвал один шепоток шушукающихся между собою цветов: «Мирана была старше».
– Мирана? Белая Королева? К чему вы заговорили о ней? – Алиса удивленно посмотрела на растущих рядом Ромашку и Тюльпана.
– Просто ты вторая женщина, которая здесь побывала, – выдержав неловкую паузу, ответил Тюльпан. – Мирана когда-то частенько сюда наведывалась, – Тюльпан виновато взглянул на Ромашку, которая шикала на него через каждое слово.
– О… ясно, – Алиса неопределенно хмыкнула и нырнула под воду.
Какая прелесть. Ее Шляпник и Королева были любовниками. Цветы видели Ее Белейшее Величество в этой самой ванне. Чудно. Куда ей тягаться с такой красотой, мудростью, зрелостью и покровительством? Глупая маленькая девочка из сырого Лондона. Решила, что ей все можно и все получится. Бармаглот и то теткой оказался, оставив после себя еще целый выводок себе подобных. Черт.
Алиса вынырнула и протерла глаза. О чем это она вообще? Разве она шла сюда, чтобы влюблять в себя Шляпника? Да ей вполне хватит быть его другом. И другом многих-многих других. Страна Чудес, в конце концов, сама по себе прекрасна.
– Пожалуй, хватит мне тут раскисать, – делано бодро заявила Алиса и вылезла из чугунной ванны. Она уже поняла, что цветы, и правда, видят не дальше своего носа, а потому стесняться было нечего.
Но вот незадача: платье Алисы, которое она не без помощи Розы сняла в уголке, явно не было предназначено для сна, да и напяливать его заново, чтобы добраться до комнаты, не было ни желания, ни сил. Алиса огляделась в поисках полотенца, нашла его на вешалке у источника и, кое-как обмотав его вокруг себя и не забыв пожелать цветам спокойной ночи, выскользнула в темноту дома.
Чертыхаясь про себя, что не надела под платье даже нижней юбки, когда выходила сегодня из дома еще в Лондоне, она поднялась в комнату.
Там колдовал над периной Шляпник. Он все никак не мог успокоиться и взбивал ее снова и снова, чтобы создать для его нежной Алисы самые пуховые и мягкие условия. Когда он повернулся на звук открывающейся двери, глаза его чуть не вылезли из орбит. Алиса в одном полотенце стояла в проходе и неуверенно переминалась с ноги на ногу, обхватив себя руками. Ее влажные волосы рассыпались по хрупким бледным плечикам, а тонкие, словно выточенные скульптором ключицы, напоминали крылья невидимой птицы, присевшей у нее на груди.
– Тэррант… Я… – Алиса замялась, видя, что мужчина не может оторвать от нее взгляда, – Мне спать не в чем, – она была вся пунцовая, как помидор. И жутко-жутко хотелось юркнуть под одеяло, заботливо расстеленное для нее Шляпником. Но на пути стоял он.
Сказать, что это было мучением – значит, не сказать ничего. В мыслях, мечтах, видениях Тэррант не мог себе представить, что когда-нибудь увидит Алису, стоящую в одном полотенце, мокрую после принятия ванной, – и все это – на расстоянии вытянутой руки. Адреналин, выбросившийся в кровь в день битвы с Бармаглотом, был жалким подобием того, что сейчас творилось с химическими процессами в теле Шляпника. Он уже, кажется, не воспринимал реальность. Была лишь эта девочка перед ним и чертовы три фута между ними, а остальное – туман и каша, каша и туман.
Последний раз он чувствовал подобное много-много лет назад, почти что в другой жизни. И тогда это была страсть юнца, впервые увидевшего чудо женской красоты и тайны. Мир крутился вокруг тех белоснежных рук, алых губ, чуть снисходительного, но искристо-приятного, взгляда и пронзительных вздохов, разрывающих легкие.
Но Алиса была настолько не похожа на Мирану, насколько письменный стол не похож на ворона. Все, что можно было найти в них общего – это их значимость в его жизни. Ну и пол, пожалуй.
Шляпник очень осторожно, чтобы не спугнуть это маленькое светлое чудо, приблизился к девушке и, наклонившись, поцеловал ее в щеку. Алису била крупная дрожь, а стук сердца можно было услышать за километр. Не думала она, что попадет в такую глупую ситуацию, абсолютно неподконтрольную и какую-то абсурдную. Ну, надо же: забыть элементарную одежду, не подумав, в чем она будет спать, если в первую ночь окажется не во дворце Королевы. А теперь еще и додуматься в одном полотенце завалиться в комнату, где почти наверняка в это время находится взрослый мужчина.
«А кроме Мираны у тебя кто-нибудь был?» – мелькнула мысль в плохо соображающей голове Алисы. И тут же: «О, господи, какая разница!» – и все сомнения Алисы полетели к чертям. Девушка сама набросилась на Шляпника с объятиями, цепляясь, как за соломинку, в результате чего полотенце, больше не придерживаемое руками, безвольно упало на деревянный пол.
Она такая хрупкая, что ему страшно сжимать ее в объятиях. Она такая душистая, что становится нестерпимо душно. Она всем телом прижимается к нему, и хочется провалиться сквозь землю, чтобы только случайно не разбить ее надежд. А вдруг он что-то сделает не так?.. У Шляпника заложило уши, он сильно-сильно зажмурился, и, кажется, все-таки решил, что же будет дальше. Руки скользят по ее обнаженной спине, не пропуская ни одной косточки: эти острые лопатки, как у маленького лебедя, эти позвонки, словно маленькие виноградины под кожей – каждую хочется попробовать на вкус. Ему страшно сказать что-то не то, и он лишь шепчет:
– Алиса… Моя маленькая…
Полуобморочное состояние никуда не желало проходить и все больше нарастало. Ноги не держали, и Алиса, с мольбой подняв на Шляпника глаза, встретилась со съедающим ее взглядом:
– Пошли, а?.. – она чуть заметно указала движением подбородка на расстеленную постель.
Он подхватил ее на руки и удивился, как ее не сдувает ветром – Алиса не весила ровным счетом ничего.
Пара шагов до постели – а сколько счастья… Ее руки обвивали его шею, и нос утыкался в щеку. Когда он опустил ее на перину, девушка стыдливо попыталась зарыться в пуховое облако, но глаза Шляпник источали немой укор, полный нежности и искренности: «Ну что ты, право–слово…» Он присел на колени рядом с кроватью, не решаясь на что-то большее, и, протянув руку, коснулся Алисиной щеки ладонью.
– Маленькая моя…
Девушка растаяла от этого шепота и прикосновений. Ну, зачем, зачем все так сложно? Зачем эти вопросы и в голове и опасения? Ну, Мирана, ну, сама Алиса еще неопытная, ну, ничего же, правда? Кажется, она произнесла окончание вопроса вслух, и Шляпник, убрав с ее лба волосы, поцеловал ее нежно-нежно. Ее кожа пахла малиной, а губы на вкус были ванильные, а на ощупь – атласные, если провести по ним кончиком языка, а после этого поймать сорвавшийся с них короткий вздох, словно укол в самое сердце. И снова крутится, крутится, крутится мир за пределами тридцати квадратных сантиметров тела, где сейчас – твои нежные руки. И больше ничего нет.
Алиса судорожно вдохнула воздух, когда, бросив короткий, вопрошающий и тоже ни в чем не уверенный взгляд на девушку, Шляпник получил ее безмолвное одобрение, и начал целовать ее тонкую, болезненно-светлую кожу на шее, на плечах, на резных ключицах. Пальцы Алисы нащупали бант и потянули ленты в разные стороны. Шелковая ткань с радостью развязалась, открывая пуговицы кружевной рубашки. «Забавный ты все-таки», – довольно подумала Алис, нервно их расстегивая. Тэррант сам скинул рубашку на пол и лег на край кровати.
– Ты прекрасна, – он любовался открывшейся ему картиной, абсолютно не веря своему счастью.
Этот крутой, уже куда более женственный, чем в прошлый ее визит, изгиб шелковистого бедра, эта тонкая талия, словно Алиса – это песочные часы и ничуть не меньше, эти острые локти, которые хочется целовать до потери сознания, эта миниатюрная грудь, такая аккуратная, словно принадлежащая античной богине, изображения которой он видел когда-то в детстве на страницах редких книг. Она протянула руку к его волосам, но, прежде чем она успела коснуться их, Шляпник перехватил ее ладонь и, едва касаясь губами, поцеловал ее тыльную сторону и маленькую косточку на запястье.
– Я знал, что ты вернешься ко мне, – сказал он, и Алиса удивилась тому, как преобразились интонации Шляпника и его взгляд.
Где тот беззаботный безумец, который готов болтать о глупостях 25 часов в сутки? Куда-то делась вся застенчивость и нерешительность, на смену ей пришла всепоглощающая нежность, выверенность каждого движения, словно взвешенного на чаше весов, чтобы не нарушить баланс этой жаркой ночи.
Тэррант пододвинулся чуть ближе, обнимая Алису за белоснежную талию. В ее волосах играли лучики лунного света, но от них не веяло прохладой, как, бывало, от волос Мираны, а, напротив, лишь теплом, летней травой на цветочной поляне и клевером… Она – словно солнечный лучик в его ладонях, и устоять перед этим невинным взглядом невозможно. Хотелось, ни на секунду не останавливаясь, целовать каждый локон, каждую ресничку и каждый сантиметр бархатной кожи. И он делал это снова и снова, пока голова не отлетела куда-то далеко, а в запах ночи не вмешался аромат мускуса. Пальцы девушки зарывались ему глубоко в волосы, и он вспомнил о том, что когда-то давно его прическа была иной, и надо бы ее вернуть, потому что Алисе, должно быть, будет приятнее ощущать под кончиками пальцев не спутанные пружинки, а послушные, чуть вьющиеся, волны.
Алисе было до безумия дико и до дикости безумно, что она может вот так, на раз, переписать сегодня ночью свою – и его – жизнь. И она целовала его веки, его светлые ресницы, его нежные виски и снова возвращалась к жадным губам, шепча – то ли вслух, то ли про себя – одно имя: «Тэррант». И к чертям здравый смысл, пусть будет, как будет.
Стало нестерпимо больно, словно тысячи вязальных спиц вонзились в тело. Алису выдернуло из этой сказки и погрузило в безумие другого рода. «Лишь бы его не испугать», – успела подумать девушка, пряча гримасу боли в его волосах. Но на покрытых веснушками плечах все-таки остались точечки впившихся ноготков… «Я что-то сделал не так…» – пронеслось в голове у Шляпника, и он посмотрел на этот маленький сосуд света у себя в объятиях слишком трезвым для такого момента взглядом.
– Прости меня, пожалуйста, я забылся, – и стал целовать, извиняясь, каждую черточку на ее лице.
Как можно обижаться на такого человека? Алиса прижалась к нему сильнее и почувствовала, как бьются оба их сердца.
– Все хорошо, милый мой Шляпник, – и все действительно становится хорошо.
И даже если чуточку больно – то до сладости. И если все еще капельку стыдно – то до бесстыжей улыбки на губах. И пусть даже катастрофически странно – нормального в ее жизни больше не будет.
Спустя какое-то время Алиса лежала в полудреме на самой мягкой перине, которую только встречала в своей жизни, а ее плечи и спину тихонько целовал самый любимый на свете безумец с рыжими волосами, которые «словно огнем пылают», с глазами «смешными такими и отчаянно зелеными». И он бесспорно, более, чем «терпеливо относится ко всем ее выдумкам и выходкам, да и сам обладал небывалым чувством юмора»… А еще…еще…он просто очень сильно любил ее и умел великолепно шить шляпы.
Перед тем, как провалиться в сон, Алиса последний раз взглянула на небывало звездное небо за окном, и ей показалось, что Луна улыбнулась ей Чеширской улыбкой.
лежит тут
зы. И еще одна нежданная радость: мои скетчи жучков понравились О_о хотят детальной прорисовки и оформления "как надо". А как надо? О_О *шок*
@темы: Творчество, fanfiction
-
-
30.09.2010 в 21:09читать дальше
-
-
30.09.2010 в 21:13рада ^^
-
-
30.09.2010 в 21:15интересно, а в 35 я также буду залипать на персонажей и актеров?
-
-
30.09.2010 в 21:21Думаю, да.
Представляешь, спустя 14 лет на аватаре по-прежнему Шерлок. ( х
Это не клоны - это дань уважения актёрскому таланту. И вообще, Ватсон мне симпатичен более своей человечностью, так что здесьь у нас с тобой конфликтов нету. )
Спустя какое-то время Алиса лежала в полудреме на самой мягкой перине, которую только встречала в своей жизни, а ее плечи и спину тихонько целовал самый любимый на свете безумец с рыжими волосами, которые «словно огнем пылают», с глазами «смешными такими и отчаянно зелеными». И он бесспорно, более, чем «терпеливо относится ко всем ее выдумкам и выходкам, да и сам обладал небывалым чувством юмора»… А еще…еще…он просто очень сильно любил ее и умел великолепно шить шляпы.
Перед тем, как провалиться в сон, Алиса последний раз взглянула на небывало звездное небо за окном, и ей показалось, что Луна улыбнулась ей Чеширской улыбкой.
А это просто ОЧЕНЬ. Очень по-атмосферному и искренне здорово.
Когда ты писала этот текст, ты улыбалась.
-
-
30.09.2010 в 22:32а фики по алисе меня сносили больше всех прочих. я абсолютно жила в них. погружалась так, что пот прошибал и потом в висках стучало долго )
не надо мне про возраст, ладно? ( *стрессстресс* я болтаюсь где-то между 17 и 18, не больше =__=
и да. к слову про возраст: камбербэтч в пилотке ну ващеееее питер пэн подросший ) даже есть момент, где он стоит руки-в-боки, как ПП ) так и представляла его )
-
-
30.09.2010 в 22:55Я тебя так понимаю,ты даже не представляешь. 0:
Да, он хорош. ) Хотя ему уже сколько - з4 вроде, да?
То, что погружалась - это видно. Они получились.
-
-
01.10.2010 в 09:18-
-
28.02.2011 в 16:34Хорошо описнаы её переживания, когда она узнала про Мирану и Шляпника - точно как в жизни, у меня тоже бывали такие переживания. И фик какбы учит - какая разница,что было до тебя, оставь прошло в прошлом и "не парься". Очень правильно.
Нравится-нравится-нравится!
-
-
28.02.2011 в 16:36спасибо ) меня в жар саму бросало, пока писала. до пяти утра.
-
-
28.02.2011 в 16:40-
-
28.02.2011 в 17:11-
-
28.02.2011 в 17:13-
-
28.02.2011 в 17:14-
-
28.02.2011 в 17:15-
-
28.02.2011 в 17:17щас, кстати, все еще не обрела.
мне хочется романтики. как раз не выше PG-13. секс пока - not my area ) как-то так.
-
-
01.03.2011 в 06:58